Московские дневники. Кто мы и откуда… - читать онлайн книгу. Автор: Криста Вольф cтр.№ 7

Очень хочется перевести твой рассказ на русский язык. Постараюсь это сделать. Отпуск мой уже кончился. Мы всей семьей были на даче, погода стояла премерзкая, сплошные дожди. Но все равно было хорошо. Несмотря ни на что я купался, ходил в лес за грибами, которых в этом году было великое множество, и наслаждался бездельем. Последнее иногда тоже бывает полезным. За время отпуска накопилось много работы, сейчас сижу и разгребаю всю эту груду. Написал несколько рецензий и статью ко дню рождения Анны. В ближайшее время предстоит написать главу для истории немецкой литературы, которую выпускает наш институт мировой литературы. Таковы пока мои планы.

Когда ты теперь к нам приедешь? Очень, очень хотел бы тебя видеть. Ты хоть пиши, только чаще, чем раз в год. И не обзывай мои письма всякими нехорошими словами. Просто ты не умеешь их читать. Бери прим[ер] со своей дочки и изучай русский язык!

Новый дом наш пока не готов. Еще год придется подождать. Так что пиши по старому адресу.

Желаю тебе самого хорошего. Привет от всех нас.

С сердечным приветом,

твой Володя

Письмо Владимира Стеженского Кристе Вольф от 14 сентября 1960 г.

12.10

Москва, в третий раз. Каждый раз осмысливать все труднее. На этот раз больше знакомства с жизнью народа, потому что живем мы в транзитной гостинице «Киевская», которую здесь никто почти и не знает. Оглушительные арии по утрам и веселье до глубокой ночи. Новый опыт после международных гостиниц прошлых лет. Вид из окна (2-й этаж) прямо на очень оживленную улицу поблизости от Киевского вокзала. Мимо постоянно проходят разнообразные типы.

Первые дни всерьез боролась с ощущением чуждости, в том числе и по отношению к людям, которых уже хорошо знала (Владимир). Вероятно, всему виной процесс развития, в каком я нахожусь: я стала не просто критичной, но почти недоверчивой к видимости.

Сегодня ночью, лежа без сна (опять гулянка!), думала о том, что надо бы написать: город, заросший травой. Легенда о городе, который мало-помалу зарастает травой, оттого что люди внутренне дичают, обрастают мхом. Весьма нередкий процесс ныне, я говорю об этом со Ст. [Владимиром Стеженским], он заметил, что я сама этого боюсь (никуда ведь не денешься!), и уверенно сказал, что я никогда не изменюсь. Благочестивый образ, какой он составил обо мне. «Свет далекой звезды».

Сегодня ночью мне привиделась — наполовину во сне, наполовину наяву — маленькая человеческая фигурка перед огромным двойным рядом зеркал. В первом зеркале крупно отражался мужчина — начальник, — которого маленький боится, бежит к другим зеркалам, потом мчится дальше и дальше, вдоль всего ряда, начальник становится все меньше, под конец этаким мальчиком-с-пальчик. Но не исчезает. Чаплин.

Смогу ли я еще когда-нибудь писать при моей неповоротливости?

Впервые: осень в Москве. Новые городские кварталы (возведены быстро, инфраструктура большей частью отсутствует). Уход за домами, похоже, проблема.

Несколько редакций. Различные степени дружелюбия и официальности. При этом многое непроницаемо. Разговоры остаются поверхностными, будто все всегда было и будет в полном порядке. Нечистая совесть? Страх? Ст. считает: они сами не знают, что происходит.

21.10

Что, собственно, более всего связывает людей друг с другом? Что такое любовь? Если один знает другого, как никто. Если только одному-единственному показываешь себя целиком, без страха, что тебя могут понять превратно, могут оттолкнуть. Полнейшее доверие.

Его с открытыми глазами не нарушишь, пусть даже другой считает, что имеет на него неменьшее право. Хочется раздвоиться, быть одновременно и здесь, и там, быть всем для одного и для другого. Но это невозможно, а значит, честнее вовсе не пытаться, не делать последний шаг, не уступать мгновению. «Ты ненормально нравственна». У меня слезы навернулись на глаза. Мужчины всегда только требуют, Герд — большое исключение. В Германии, насколько я знаю немецких мужчин, он для меня единственный.

За последнее время я дважды писала в статьях фразу: «Не всякая печаль неплодотворна, не всякий „восторг“ плодотворен». Очень сильно ощущаю это сейчас, когда главное мое настроение — плодотворная печаль. Или все же серьезно. Почему нужно отказаться от человека, на чью любовь не можешь ответить? «Свет далекой звезды» — долго ли он сможет этим довольствоваться? «Достаточно, что ты есть…» — не просто формула, какой хватает, если можно видеться каждый день?

Последние два дня в Москве: холодно, дождливо, пасмурно — уютно. Старомодная лампа в голом гостиничном номере. Последние два часа с красной брусничной настойкой из стаканов для воды. Струя из душа на вентиляционную решетку («прослушку»), обещание сегодня не грустить, которое было (почти) соблюдено. Последняя поездка в автомобиле по Москве, на переднем сиденье секретарь из посольства, ни к чему не обязывающий псевдоразговор, последний раз: «Ты невозможная…»

Часто я сквозь все это видела лицо Герда.

По-прежнему много говорят о Сталине, не так-то легко вытравить его из подсознания. О его жене, которую он якобы то ли убил, то ли все же довел до самоубийства (письмо Пастернака до последнего у него на столе: «Накануне глубоко и упорно думал о Вас; как художник — впервые… точно был рядом, жил и видел!» ^[5] Сталин как мистик). Его дочь Светлана, чьих возлюбленных он ссылал в Сибирь, несчастная женщина, теперь взяла фамилию своей матери. Актер, лучший исполнитель роли Сталина, которого на банкете попросили показать свое мастерство, в мертвой тишине голосом Сталина: «Я не смею!» У Богатырева, 5 лет просидевшего в лагере (как «террорист»), экземпляр пастернаковского перевода «Фауста», с посвящением поэта и штемпелем гигантского лагеря Воркута.

Ст. часами рассказывает о своих женщинах, в том числе немках. Спрашивает: «Как тебе тогда удалось спрятаться от наших?» Вообще: судорожная напряженность в отношениях между немцами и русскими начинает ослабевать. Говорят куда более открыто. Симпатии и антипатии одни и те же.

Боюсь, внесла свою лепту также и параллель Сталин — Гитлер.

Многие браки, кажется, неудачны: Стеженский, Саша, Лидия… Ст. рассказывает истории о двух известных ему счастливых браках; тот и другой были заключены после того, как объявленный погибшим на войне вернулся домой, нашел невесту замужем, а когда она развелась, женился на ней. Ст. сам пережил сходную историю, разыскал свою девушку в лагере, снова влюбился в нее, а она в него, — но жениться не смог. Не сумел забыть, что, когда он был на фронте, она предала его. Нехватка великодушия? В войну он дал обет обходиться без женщин, из суеверия…