Золото Хравна - читать онлайн книгу. Автор: Мария Пастернак cтр.№ 47

Небольшая каменистая речка, бегущая к Гломме с гор, ворочалась в своем русле и рычала под слоем льда, точно запертый бычок. Туманное небо затянула серая пелена. Воздух был влажен, и слабый ветер дул с юга. В воздухе постепенно теплело: похоже, похолодание отступило. Лес стоял тих, лишь стаи ворон кричали над ним да с верхушек обваливался, шелестя, потяжелевший снег.

Внизу под ними лежала глубокая низина, полускрытая зарослями ольшаника и молодых елок. Далеко-далеко поднималась к небу струйка дыма — то был одинокий хутор. Хозяйственные постройки и дом казались отсюда крохотными коробочками.

— Это дом Никуласа Грейфи, — сказал Торлейв. — Я раз ночевал у него, три года тому назад, весной, когда возвращался из Нидароса.

— Кто такой Никулас Грейфи?

— Сын рыцаря Торкеля, служилый человек, — отвечал Торлейв. — Богатый бонд, настоящий хольд и одальман ^[112]. Он знатен, поэтому его прозвали Грейфи ^[113], хоть он и не рыцарь, и не барон. Мы были дружны с его племянником Гёде.

— В Нидаросе?

— Да, в монастыре. Гёде был послушником, как и я.

Им оставался лишь один последний, но достаточно сложный спуск. Кругом высились валуны и скалы, глубокий снег мешал определить верную дорогу, и Торлейв прощупывал путь очень внимательно. Он спустился благополучно и встал внизу, махнув Вильгельмине рукой.

— Будь осторожна! — крикнул он. — У кривой елки надо притормозить и круто свернуть влево. Там камни.

Вильгельмина кивнула и, оттолкнувшись, бросилась вниз. Она спускалась намного быстрее, чем следовало, Торлейв наблюдал за ней с молчаливым напряжением. У кривой елки она не снизила скорости.

— Упадет! — со страхом прошептал Торлейв.

Так и случилось — на резком повороте Вильгельмину занесло, правая лыжа стукнулась о валун. Торлейв уже лез вверх по склону, а Вильгельмина все еще ехала вниз на боку, цепляясь руками за молодые елки и березки.

Он подбежал к ней. Она сидела в глубоком снегу, окруженная хороводом маленьких елок.

— Ты цела?

— Со мною все хорошо, — сообщила Вильгельмина. — Будет шишка на лбу и синяк на коленке. И у меня сломалась лыжа.

Он сел на корточки рядом с ней и внимательно вгляделся в ее лицо.

— И ссадина над бровью, — сказал он. — Нога не болит? Попробуй встать.

Он отгреб снег и развязал ремни креплений. Вильгельмина встала на ноги.

— Ну, я же говорила, — сказала она, наморщив нос. — Просто ушиблась.

Торлейв подобрал обломки ее лыжи — несколько длинных щепок, — осмотрел их и отбросил в сторону: уже не починишь.

— Я могу ехать на одной лыже.

— Будь у меня время, а в лесу — хоть одно подходящее дерево, я выстругал бы тебе новые лыжи. Но мы должны спешить, мы и так замешкались.

— Только не сердись! — сказала Вильгельмина, взглянув в его огорченное лицо. — Вот ты опять хмуришься!

Она сняла полную снега красную рукавичку и мокрыми пальцами разгладила мрачную складку, пролегшую меж его темных бровей.

Он спрятал ее замерзшую руку меж ладонями.

— Я не сержусь, — тихо сказал он.

— Теперь я вижу, — так же тихо отвечала Вильгельмина.

— Дойдем до дома Никуласа Грейфи и попытаемся купить или одолжить у него лыжи. Он добрый человек.

— А деньги у тебя есть?

— Пара эртугов найдется в кошеле.

— Мне кажется, если ты не отпустишь мою руку, Торве, нам придется остаться здесь.

— Если б можно было, — вздохнул он, — я бы никогда ее не выпускал.

Ехать на одной лыже — не самый удобный способ передвижения, да и не самый быстрый. Вильгельмина то проваливалась в снег, то спотыкалась, цеплялась то за пояс Торлейва, то за его руку.

— Торве, а ты уверен, что Никулас Грейфи будет нам рад?

— Даже если нет, что с того? Смотри, какой дым валит из поварни. Вон служанка несет на доске хлебы. Похоже, у них праздник.

Они двигались вдоль изгороди — усадьба была большая. За изгородью возвышались прочные бревенчатые строения: амбары, два стабура, пивоварня. В воздухе разливался густой запах солода.

Жизнь и впрямь кипела на дворе, здесь явно готовились к приему гостей. Четыре женщины несли из поварни два больших котла, над которыми поднимались облака пара. У конюшни стояли несколько саней — значит, начали уже съезжаться первые гости. По саням прыгали, носились друг за другом и кричали дети всех возрастов. У ворот черная коза обгладывала торчавшие из-под снега ветки молодых елочек.

Собаки, завидев Вильгельмину и Торлейва, с лаем бросились к воротам. Женщина, стоявшая на пороге, взглянула на лыжников из-под руки.

— День добрый! — крикнул ей Торлейв. Когда женщина приблизилась, он низко поклонился. — Мир дому вашему!

— И тебе мир, путник, — отвечала женщина. Прищурясь, она внимательно вглядывалась в лицо Торлейва. Высокая, стройная. Скуластое лицо, вздернутый нос, широкий рот. Небольшие светло-голубые глаза полны были столь спокойного достоинства, что Вильгельмина поняла: перед ней не одна из служанок, а хозяйка дома.

— Вы ведь Сольвейг, — произнес в этот момент Торлейв. — Дочь Суне, супруга Никуласа Грейфи?

— Да, это я, — отвечала женщина. — Постойте, постойте… Ведь это вы приезжали тогда вместе с Гёде? Вы — сын Хольгера Халльсвейна! Вы очень похожи на отца. Немудрено, что я вас запомнила: ваш отец считался когда-то самым красивым парнем во всем Эйстридалире. Заходите! У нас сегодня праздник, помолвка. Мою старшую дочь Сигне сговорили за Улова, сына рыцаря Эрлинга из Боргунда. Мы решили не откладывать праздник, хоть и пост на дворе. Но у нас всё очень скромно.

В это время сошел с крыльца и направился прямо к воротам крепкий, среднего роста человек — широкоплечий, одетый на французский лад. Длинное, ниже колен, сюрко темнозеленого бархата было распахнуто на груди. Разрезные широкие рукава сюрко были откинуты за спину, оставляя открытыми узкие рукава шелковой рубашки цвета спелой вишни, застегнутые на множество маленьких серебряных пуговиц. Жесткие рыжеватые волосы и борода пострижены были по-крестьянски коротко, вопреки столичной моде. Небольшие ясные глаза весело блестели на веснушчатом лице. Видно, он только что оторвался от какого-то приятного разговора, но все еще продолжал улыбаться. Было что-то мальчишеское — резкое и легкое — в его сильной походке, в живом взгляде и улыбке.

— Кто там, Сольвейг? — спросил он. — Еще пожаловали гости? Мир вам! Издалека идете?

— Помнишь сына Хольгера Халльсвейна, что заезжал к нам на одну ночь вместе с Гёде, когда тот вернулся из Нидароса? — спросила Сольвейг, радостно улыбаясь.