Собака вдруг вскочила, словно услышала беззвучный свист. Она склонила голову набок и убежала. Я посмотрела ей вслед, вздыхая.
Чем не история моей жизни?
Парик намокал, и мне ничего не оставалось, кроме как снять его. Вокруг никого не было, поэтому я спрятала его в «ящерку» и поковыляла по улице на каблуках.
Я прошла мимо паба с настежь открытой дверью. Из всех посетителей там был только усталый старик. Он сгорбился над стойкой бара, как нежить, молча уставившись в свою пинту, как будто в пене шел плаксивый фильм. Морщины покрывали его лицо, отчего оно напоминало смятую бумагу. Бармена не было видно. Я чуть было не зашла внутрь, но вспомнила, что без парика выгляжу несовершеннолетней, а это чревато неприятностями. Как пить дать, загремлю в участок. Поэтому я побрела дальше по тротуару, все больше похожему на плоскую могилу. Босоножки опять повисли капканами на ногах. Впереди нарисовалась автобусная остановка, и я зашла туда и переобулась в кроссовки. Они еще не просохли, но все равно это лучше, чем каблуки. Я огляделась по сторонам. Хоть это укрытие и выглядело как автобусная остановка, не думайте, что там висело расписание автобусов. И про скамейку тоже забудьте. Кусок жвачки, прилепленный к стеклу – это да. Но вот, собственно, и все.
Может быть, это автобусная остановка, где никогда не останавливаются автобусы.
Может быть, дождь никогда не прекратится.
Может быть, я зашла в тупик.
Может быть, я достигла конца мира.
Я прислонилась к стеклу и смотрела на дождь, поливающий стекло снаружи. Время шло.
Ни автобусов, ни машин, ни людей. Только карканье ворон, моросящий дождь и призраки, снующие между деревьями.
36. Угонщицы
Я пнула ногой стенку автобусной остановки, вложив в этот удар всю свою злость. В окне дома через дорогу дернулась занавеска. Меня так и подмывало запустить кирпичом в стекло, потому что эти могиты, выглядывающие из-за занавесок, самые противные. Я никогда не опущусь до этого, потому что прежде покончу с собой.
Но по крайней мере, подергивание занавески означало, что где-то здесь теплится жизнь. Проклятие города-призрака разрушено. И тут ко мне с другого конца улицы бросилась женщина – моложавая, полумогит. Тучи дождя как будто гнались за ней. Как же я обрадовалась, увидев ее. Она определенно была живая. Могита в ней выдавал лишь кардиган поверх уродливого голубого платья, но ее немогитская половинка гарцевала на каблуках посреди дороги, как будто там никогда не ездили машины, и на пальцах болталась связка ключей. Через плечо была перекинута сумочка.
– Эй! – позвала я. – Здесь вообще ходят автобусы?
Я думала, мой вопрос повиснет в воздухе, но она остановилась и посмотрела в мою сторону.
– Последний автобус ушел час назад, – чуть задыхаясь, но так же нараспев, как и байкер, произнесла она. Это по-валлийски. Не по-ирландски, но близко. – Тебе не повезло, – добавила она.
– О. Отлично.
– Куда это ты собралась? – спросила она. – Уже темнеет.
– Я не знала, что автобусы так рано заканчивают, – сказала я. – Мама будет в ярости.
– Куда тебе ехать?
Я показала на дорогу, в том направлении, куда она бежала, и нахмурилась, как ребенок, когда он пытается заплакать, но забыл, как это делается. На самом деле я не плакала, как вы понимаете. Просто хотела попытать удачу – вдруг меня подвезут?
– Я еду в Кармартен, если тебе это поможет, – сказала она.
– Кармартен? – Вот где я могла оказаться несколько часов назад, если бы осталась с Филом.
– Я там работаю. Тебе по пути?
– Да, конечно. Мы там живем, мама и я. В Кармартене.
– В каком районе?
Я сморгнула крокодиловы слезы.
– Недалеко от центра? – взвизгнула я.
– Я работаю в больнице. – Она похлопала рукой по платью, и я догадалась, что она медсестра. – Я подброшу тебя до автобусной станции. А иначе не представляю, как ты доберешься домой. Но поторопись. Я опаздываю.
– Да, спасибо.
Я побежала следом за ней по улице, к тому месту, где была припаркована ее машина – маленькая, словно игрушечная. Казалось, если в нее залезут два человека, она развалится на части. Женщина перебросила на заднее сиденье какие-то бумаги и свитер, чтобы освободить пассажирское кресло, и мы забрались внутрь. После грузовиков я почувствовала себя сидящей на земле, а после мотоцикла – запертой в коробке, но зато в этой коробке пахло свежими цветами. Это был запах ее духов, таких же, как у мамы. Как будто мама тоже сидела в машине, только невидимая.
Медсестра включила зажигание и выехала с парковки, одновременно пристегиваясь ремнем безопасности.
– И что же ты делала в Лландейло? – спросила она.
– Была в гостях, – сказала я. И добавила: – У моей подруги Холли. Сегодня у нее день рождения.
– Неужели ее родители не могли отвезти тебя обратно, в такой поздний час?
– У них машина сломалась. Иначе непременно отвезли бы.
– Может, тебе стоило остаться? На ночной девичник? Разве не этим вы, девчонки, увлекаетесь сегодня?
– Иногда. Но не среди недели.
Я говорила так, будто дока в этом деле, но никто ни разу не приглашал меня на ночной девичник, и не могло быть и речи о том, чтобы я пригласила кого-нибудь в Темплтон-хаус. Думаю, я могла бы попытаться пригласить Каруну к Олдриджам, но Каруна а) грубая, б) психопатка, и в) Фиона упала бы в обморок при виде ее кроваво-оранжевых ногтей.
– Значит, тебе нравится в школе?
– Да, нормально.
– Ты не из Уэльса, не так ли?
– Нет. Моя мама ирландка. Но раньше мы жили в Лондоне.
– В Лондоне? В каком месте? Я училась в Лондоне.
– Мы жили неподалеку от «Хэрродс». В квартире. Мама водила меня туда смотреть на всякие красивые вещи.
– Повезло тебе. Я на свою зарплату медсестры не могу себе позволить даже посмотреть.
– У них бывают хорошие скидки, – авторитетно сказала я. – В период распродаж. – Я погладила «ящерку». – Вот, мне мама там купила. Считай, даром. Как жемчуг для ныряльщика.
– Жемчуг для ныряльщика?
– Пятерку отдала. Ну, это у кокни такая присказка.
Женщина засмеялась и бросила взгляд на «ящерку».
– Очень милая вещица. Выгодная покупка. Кстати, меня зовут Шан.
– Шан? – Прозвучало как «шарн», и я почему-то подумала о зеленых холмах и белых ягнятах. – Красивое.
– Все почему-то думают, что это ирландское имя, но на самом деле валлийское. А тебя как зовут?
– Солас.
– Солас? Вот это действительно красиво. Откуда оно?