На войне под наполеоновским орлом. Дневник (1812-1814) и мемуары (1828-1829) вюртембергского обер-лейтенанта Генриха фон Фосслера | Генрих Август Фон Фосслер | страница 47 | we-believe-russia.ru

Здесь началась наша кампания, но прежде чем я расскажу о ней, хотел бы еще оглянуться назад на земли и население, которые я имел возможность увидеть на нашем пути. Та часть Вюртемберга, где мы пересекли границы отечества, принадлежит к красивейшим местностям страны. Долина Таубера у Мергентхайма прелестна, и с нескольких точек открываются очень живописные виды. Жители не особо зажиточны, отчасти потому, что их главный источник пропитания — виноделие, отчасти потому, что религия и обычай не в такой степени приучили их к усердию и умеренности, как это имеет место в Старом Вюртемберге . Если покинуть долину Таубера и следовать по шоссе в Вюрцбург, пейзаж становится менее привлекательным, хотя можно видеть несколько местечек, которые все же вполне заслуживают наименования красивых. Но как только у крепости Мариенберг открывается вид на Вюрцбург и долину Майна, [путника] ошеломляет картина, с которой мало что может сравниться в Германии; пожалуй, она непревзойденная. Сам город Вюрцбург большой и хорошо населенный, улицы приветливы, дома хорошо выстроены. Местоположение дворца рядом с Майном замечательно. За Вюрцбургом начинается равнина, виноградников уже нигде не видно.

Народ, жизнерадостный и бодрый в долине Майна, далее отличается более строгим характером. Многочисленные постои уже наложили отчетливый отпечаток. Крепость Кёнигсхофен находится на широкой равнине, значение ее не весьма велико. У Шлойзингена мы хотя и встретили прежнюю предупредительность жителей, но гостеприимство стало более экономным, потому что после первого нашего пребывания здесь они повидали у себя уже некоторых непрошеных гостей. То же самое замечание напрашивалось, когда мы продвинулись далее в саксонские земли.

Университетский город Йена — приятное, красиво расположенное место, и, проезжая по его улицам, я с удовольствием вспоминал разные правдивые и выдуманные каверзы, которые приписываются тамошним студентам и рассказы о некоторых из которых я слышал ранее. Еще больше таковых мне выложил вечером веселый священник из Лёбштадта. Но особенно интересным было для меня описание им поля сражения и битвы 14 октября 1806 года, которому он, так сказать, был свидетель.

В городе Наумбург я охотно задержался бы подольше, частью из-за его прославленной ремесленной деятельности, частью чтобы, может быть, услышать несколько преданий о гуситских войнах и осаде города , но обстоятельства влекли нас вперед.

Везде в саксонской земле нам было хорошо заметно, что мы следуем тем же путем, по которому уже долгое время проходили очень и очень многие до нас, и что не столь хороший прием следует приписать не злой воле, но обнищанию жителей. Все еще особенно болезненными были для жителей в окрестностях Йены раны, оставленные войной 1806 года. Местность в общем можно назвать красивой, хотя у нее и нет того очарования, которое восхищает в некоторых землях Южной Германии. Главный источник пропитания народа составляют земледелие и скотоводство.

Уже 23 апреля, когда мы еще были в границах Вюрцбурга, отчасти для обучения команды и молодых офицеров, отчасти потому, что неприятельские партии уже проникли до Тюрингского леса, на ночевках начали выставлять пикеты, а в самих местах ночлега держать часть команды в готовности для отражения возможного нападения. Длительное время эту предосторожность считали излишней, однако вскоре она успешно оправдалась, ибо 30 апреля утром перед рассветом перед нашими караулами действительно показался отряд казаков, которые, впрочем, увидев, что мы были настороже, после нескольких выстрелов спешно ретировались. 2 мая я должен был остановиться на постой в Приснице, а прибыв туда с несколькими всадниками, [увидел,] что они (казаки. — Прим, ред.) только что перед нами покинули деревню вместе с двадцатью прусскими гусарами. Мы заметили, что жители сначала приняли нас за пруссаков и были разочарованы, обманувшись в своих ожиданиях. У Наумбурга нам встретилось много раненых, которые рассказывали о сражении под Лютценом и о победе французов . Неподалеку от Наумбурга мы приготовились было сражаться, но это был французский корпус, который мы приняли за неприятеля и который рад был видеть в нас союзников. Вечером мы прибыли на поле сражения у Лютцена на широкой равнине и рядом со сгоревшей во время битвы деревней разбили наш бивуак. Было уже очень темно, поэтому бойня, которая продолжалась здесь в течение двух дней, осталась сегодня еще скрытой от наших глаз.

Ночью были приведены двое раненых прусских унтер-офицеров, которые передали нам подробности о битве, причем не скрывая, как озлоблены пруссаки на тех немцев, которые еще воюют в рядах французов. Само собой разумеется, что обоим раненым была все равно оказана вся необходимая помощь, которую они так же с благодарностью приняли. С наступлением нового утра нашим глазам открылась ужасающая кровавая картина. Бесчисленное множество мертвых, изуродованных трупов, оружие и амуниция всех родов, разбитые телеги и орудия покрывали все наши ближайшие окрестности. Наверное, не один из наших молодых солдат мечтал [тогда] вернуться обратно к безопасному родительскому очагу. Нам долго не давали приказа выступать, похоже для того, чтобы новые солдаты могли сначала привыкнуть здесь к их новому ремеслу.

Наконец, 4 мая около 10-го часа мы выступили, прошли часть поля сражения и к полудню соединились у Пегау с 4-м французским армейским корпусом под командованием генерала Бертрана, к которому мы теперь относились. Оставив Лейпциг слева, мы повернули, преследуя армию Блюхера, к Рудным горам и разбили на следующую ночь бивуак у городка Люкау. На следующий день [наш] путь лежал через богатейшие земли Саксонии — от Альтенбурга до Рохлица. Весь день мы проходили мимо больших масс пехоты и имели несколько перестрелок с пруссаками. С 6-го на 7-е мы разбили бивуак у Таннеберга , а на следующее утро достигли Миттельвейды, где была сделана общая остановка.

Через несколько часов отдыха эскадрон, в который входил я, выдвинулся на высоту у местности, которая уже относилась к Рудным горам, имея задачу выбить оттуда неприятеля, который стоял перед ней и в лежащем напротив лесу, но прежде чем началась атака, поле и близлежащий лес были [неприятелем] оставлены. Армейский корпус двинулся далее через Хайнихен до Райхенбаха. Здесь мы получили известие, что Блюхер уже перешел за Эльбу. Рекогносцировка, сделанная на два часа пути перед нами перед Носсеном, это подтвердила и, кроме нескольких взятых в плен отставших, более никаких результатов не принесла.

8-го у Херцогенвальде мы наткнулись на большую французскую армию, но сейчас же получили приказ через Таранд двигаться к Пирне и занять там [берег] Эльбы.

10 мая утром мы выполнили нашу задачу. Противоположный берег был занят русскими, поэтому мы должны были быть очень бдительны — тем не менее большая часть состава была расквартирована. 11-го мы двинулись вниз по Эльбе через Дрезден, переправились через Эльбу, где император Наполеон наблюдал за прохождением корпуса, на дорогу в Кёнигсбрюк и при непрерывных перестрелках в лесистой местности дошли до окрестностей Лаузница, который был тогда же ночью, в 9 часов, взят штурмом.

12-го мы выдвинулись в Кёнигсбрюк и разбили за городом на дороге в Баутцен бивуак, перед которым выставили аванпосты. После полудня с командой из 20 человек я делал рекогносцировку на дороге в Хойерсверду до Шморки, в часе от Кёнигсбрюка, однако не нашел никаких следов неприятеля. Через день по той же дороге была устроена вторая рекогносцировка, к которой я, как уже знавший местность, был добавлен вместе с 10 людьми и в которую также входили две роты хорватской пехоты и 20 человек неаполитанских улан под командованием их шефа эскадрона герцога де Мирелли. Кроме того, нам придали еще двух французских капитанов Генерального штаба. Наша задача состояла в том, чтобы продвинуться на два часа пути до Швепница и там, если мы не встретим неприятеля, собрать сведения о его отступлении и силах, двигавшихся по этой дороге. Я со своими егерями был в авангарде, хорваты прочесывали лес, который тянется от Шморке до Швепница и еще далее. На всем пути мы не заметили ничего подозрительного и лишь когда подошли к деревне Швепниц, то увидели, как два всадника с той стороны местечка скачут с отпущенными поводьями по дороге в направлении к лесу.