Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ратнер cтр.№ 50

Ты знаешь, что когда идут роды, роженица только и может, что рожать! Сегодня первый день, первое утро, когда бы отдохнуть, но я не стал, ты же ждешь, терпишь, и вот сел и написал. Хорошо, что к рецензии тогда еще осенью подготовился ответственно и серьезно, делал записки, написал хвалу – тебе и богу Пастухову: издать Никаноркина и срочно. Словом, завтра отвезу в издательство, и ты дери с него кожу и требуй.

Юбилей в ЦДЛ прошел блестяще. Говорят, что такого не было 30 лет! Не могли впустить всех желающих, даже по билетам не пускали, не было мест! Стояли в проходах везде, везде. Все говорили, что я хороший и даже великий (Зыкина, Вознесенский), а я сказал, что рост у меня 167 и Петр Великий был выше.

Банкетище отбухал на 140 персон. Пели, плясали, ЦДЛ превратился в улицу русской деревни. Вот так- то, Толя – Гнатьич, значит, Боков, это не дерьмо собачье и не гуано с Гуно! С новым годом тебя, пиши, не забывай! А то ты мало пишешь мне, был бы Чехов, он бы писал чаще. Привет тебе от Алевтины Ивановны. Как там Ялта? Она не возражает, если Боков ринется в нее зимой и будет ходить на рынок? А?

Поздравляю тебя и Нику с Новым годом. Пишите, родина ждет ваших стихов и песен, без них мир неинтересен.

Виктор Боков ^[125]

Боков писал Никаноркину часто, иногда на почтовых открытках. На одной из них он прислал шуточное стихотворение:

Часть писем к Никаноркину и телеграмм представлена на иллюстрациях и также публикуется впервые. Отсылаю читателей к своей статье «Дедушку любила и люблю», опубликованной в международном поэтическом интернет-альманахе «45-я параллель» ^[127].

С Анатолием Никаноркиным мы еще не однажды встретимся на страницах этой книги. В данной главе автор не ставил целью познакомить читателей с подробной его биографией. Кого она интересует, прочитайте, пожалуйста, статью Антона Ульяхина «Анатолий Игнатьевич Никаноркин», в которой, в частности, приводится такой интересный факт. В 1941 году, с началом войны, Ростовский мединститут, в котором уже два года проучился Никаноркин, был эвакуирован в Махачкалу. «По дороге туда, – пишет Ульяхин, – Никаноркину довелось побывать в доме, который помнил поэта Тараса Шевченко ^[128]. Десять ссыльных лет томился знаменитый украинский поэт в Оренбургском крае за эпиграмму на саму императрицу. “Я случайно отстал от эшелона, – вспоминал Анатолий Игнатьевич, – и затем, догоняя его, блуждая, попал в поселок, бывший форт, в котором когда-то томился Шевченко” ^[129]. Думаю, что для Никаноркина, наполовину украинца, это было событием и даже поэтическим благословением. Не случайно он 20 лет не расставался с небольшого формата книжечкой «Слово о Кобзаре» ^[130] – биографическим очерком о Тарасе Шевченко, а впоследствии переводил на русский язык стихи известных украинских поэтов Андрея Малышко ^[131] и Максима Рыльского ^[132]. Кстати, в его архиве немало книг украинских авторов с дарственными надписями.

Каждый раз, перечитывая сборники стихов Никаноркина, останавливаюсь на одном, в котором он описывает жуткий военной поры эпизод о том, как терпели боль раненые:

Обидно, что Никаноркин остается незаслуженно всегда на втором плане, когда вспоминают Нику. Наверное, потому что все интервью о ней, как правило, давали Майя и Карпова, далеко не всегда упоминая Никаноркина. Трудная сложилась у него судьба. Впрочем, в этой семье легкой она не была ни у кого.

В ноябре 1987 года Ника с бабушкой отправляются в США, на этот раз сами, без Евтушенко, о чем после не раз сожалели. И если в Италии, по выражению Ники, она «оставила осколок сердца», то в Америке оставила только свои книги. И хотя об этом вояже по сей день пишут в восторженных тонах (к примеру, так: «Выступление Ники в Америке прошли с ожидаемым даже не успехом, а триумфом. Для нее была счастьем встреча с самим Иосифом Бродским» ^[133]), на самом деле все было не совсем так. Хотя успех действительно был и в Нью-Йорке, и в Бостоне, но уже не тот, что два с половиной года назад в Италии. По большому счету, в Америке Нике, по словам Карповой, нечего было делать, потому что американцы, тем более обучающиеся в колледжах, к стихам равнодушны.

Эта поездка была организована Евгением Евтушенко и Юлианом Семеновым, которые считали, что Нике нужно много впечатлений, а также издательницей Мерион Бойерс, которая выпустила переведенную на английский язык Никину книгу «Черновик» под названием “First Draft” – дословно «Первый чертеж (эскиз, проект, набросок)» – и хотела ее, попросту говоря, продать (книгу продавали по цене $ 9.95). Поэтому Ника в этой поездке была своего рода наживкой. Уже в аэропорту Кеннеди их задержали на два часа, донимая вопросами, эмигранты ли они. И хотя Карпова объяснила, что они приехали по приглашению, что она сопровождает внучку-поэта, которая должна выступать в университетах Нью-Йорка, Бостона и колледжах, сотрудница аэропорта делала вид, что ничего не понимает и, как попугай, повторяла один и тот же вопрос: «Вы эмигранты? Вы эмигранты?»

«По чьему велению был поставлен этот вопрос? – недоумевала Карпова. – Я думала, что Евтушенко все решил. Он говорил, что сделал все возможное. В это все, наверное, вошел и вопрос об эмиграции». Но обошлось, хотя от первых шагов на американской земле остался неприятный осадок.