Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ратнер cтр.№ 92

Со Светланой Азаровой мы встретились в Париже. Когда я узнал, как успешно сложилась ее судьба, не только порадовался, но и вновь подумал, что все близкие друзья и подруги Ники, которые вместе с ней выпивали и курили, любили и гуляли, жили в общежитии, учились и дурачились, – практически все выжили, чего-то достигли, и только одна Ника ушла безвозвратно. Но она живет в каждом из них. Видели бы вы Минину или Азарову, когда они рассказывают о Нике! Обе они на глазах превращаются в нее, впечатление, что вы общаетесь с 20-летней Турбиной.

Рассказывает Светлана Азарова: «Не знаю, почему, но помню ее руки: у Ники были длинные красивые пальцы и вытянутые ногти, причем их она никогда не отращивала и не красила цветным лаком – они были естественные. Она была прекрасно сложена. Рост у нее, думаю, был где-то метр семьдесят четыре. Ника была хороша голая, у нее была красивая грудь. В одно лето я ушла из общежития, домой не захотела ехать и все каникулы прожила у нее. Там была одна кровать, в которой мы вместе спали. Точнее спала я, а Ника, когда ни открою глаза, всегда читала. Причем читала с огромной скоростью – могла за ночь прочитать большую книгу. Сначала я не верила, даже проверяла ее.

Ника была очень начитанна. Я по сравнению с ней – белый лист. Если спрашивала у нее о каком-то писателе, которого даже не знала, она никогда не говорила: “Как ты можешь его не знать?” Я, кстати, так и не вернула ей книгу “История искусства”. Она мне так понравилась – большая, красивая, с иллюстрациями по древнегреческому искусству.

Был еще один смешной случай перед самым Новым годом. Мы вместо Ники уговорили сдать зачет по искусствоведению мою подружку Олю Родину (она тогда училась на кафедре музееведения). Нарисовали ей карандашом родинку над губой, как у Ники, и отправили сдавать. Хотя внешнего сходства у них не было, но в зачетках фото небольшие, заметить трудно. Преподаватель был очень строгий, и весь наш курс получил НЕЗАЧЕТ… кроме Ники. Но специальные предметы Ника сдавала сама.

У меня была маленькая комната в общежитии, в которой я, схитрив, приписала одну “мертвую душу” и жила по-барски одна. Ника часто у меня оставалась, так как, хотя у нее и была квартира, в общежитии же веселей. Однажды я решила взять над ней шефство и говорю: “Ты сидишь всю ночь и переписываешь лекции”. А ей же тяжело было писать, у нее с этим были проблемы. Ну, в общем я ее заставила, и она всю ночь писала. Утром просыпаюсь, а она сидит, пыхтит и, представляете, ручкой натерла мозоль. Но лекции переписала. Она старалась учиться, но это было временами.

Нике нужен был такой человек, как Костя. У нее часто не работал телефон – его отключали за неуплату междугородних звонков. Костя приезжал и оплачивал. На мой взгляд, кроме него, Ника никого не любила, это были так – влюбленности. Как-то мы сидели с ней и еще одной подругой. Вдруг она говорит: “У Кости есть сын. Девочки, у него есть сын”. Мы спрашиваем: “Подожди, подожди, ну откуда у него взялся сын?”. Ника тут же начинает этим жить, она реально этому верит и реально переживает. Проходит десять минут, и Ника говорит: “Ну, девочки, это я пи…дела”. У нее бывало такое, но это было очень трогательно, по-детски забавно. (О Постникове тепло говорили все, но только Азарова попросила показать, как он выглядит сейчас, и сказала: «Я бы его не узнала, вообще другой человек. Помню, у него было такое тонкое лицо, он носил бороду. Вот только глаза остались. Он хороший, очень хороший». – А.Р.)

Помню, как Ника превосходно читала Бабеля в конце семестра по сценической речи (она сама это выбрала), а когда нам надо было делать самостоятельные отрывки, она, не раздумывая, сказала, что будет делать “Яму” Куприна. Я просилась к ней в отрывок, но почему-то это не состоялось.

У Алены Галич было несколько любимчиков, в том числе и Саша Федяинов, из-за которого мы с Никой поспорили, кто из нас лишит его девственности. Он был у нас единственным девственником, не помню уже, как мы это узнали. Ника говорит: “Я буду!” – а я говорю: “Нет, я!” Мы долго спорили и вышло так, что Ника должна была иметь дело с Федяиновым. Действие происходило в общежитии, в моей комнате. Я ушла – всегда было где переночевать. На следующее утро прихожу и спрашиваю у Ники: “Ну что?” – а она говорит: “Ты не представляешь, он стал раздеваться, а у него под джинсами старые бабушкины гамаши. Представляешь, Света? И я не смогла”. Эти гамаши ее остановили. Поэтому Федяинова мы не тронули.

Однажды мы с Никой пришли к известному художнику Эдуарду Дробицкому, с которым я дружила. У него мастерская была в одном из переулков Арбата. Он жил на последнем этаже – знаете, старые арбатские чердаки, где многие художники живут. Мастерская была большая, комнат пять, и в одной из них жили павлины. Мы сидели, пили водочку, и вдруг эти павлины стали орать. Турбина, помню, сидела справа. Она ко мне поворачивается и говорит: “Азарова, ты чего орешь?” Я говорю: “Это не я, это павлины” А она: “К тебе “белка” пришла. Какие павлины?”

К моему величайшему сожалению, я с Никой не общалась пару лет. Мы с ней поссорились в 1998 году из-за ерунды. Она попросила меня дать ей мою синюю шелковую юбку. Я ей сказала: “Ника, не дам. Ты напьешься, пропалишь шелк, и вещь пропадет. Это моя любимая парадная юбка”. Она на меня за это обиделась. Дурацкая такая ссора. Я никому не рассказывала ее причину, потому что Ника, будь она на моем месте, юбку дала бы. Ника давала все. Она никогда не думала: пропалишь ты, порвешь или еще что. Все могла отдать. Потом мы с ней встретились на ее дне рождения и помирились».

В интервью Оксане Барциц на вопрос, мечтала ли она с детства стать поэтессой, Ника ответила: «“Нет. Я мечтала заниматься театром. Мой отчим – театральный мультипликатор, я выросла среди актеров. Поэтому поступила во ВГИК. Потом случайно попала в Институт культуры”. – “Случайно – это по блату?” – “Что же, я совсем дебильная? Я же не кулек законченный. Через полгода бросила. Непрофессионально там учат. Хочу попробовать себя в ГИТИСе. Хотя учебу я уже переросла, нет сил на нее”». Опять попробовать, в который раз! А что касается учебы, то что это такое, начиная со школьной скамьи, она почти не знала. Невозможно привыкнуть в двадцать лет к тому, чего не делала с семи лет. Но в этом была уже вина не ее, а родных.

Кроме того, Ника сама себе противоречила: в интервью «Комсомолке» («Там профессионально учат») и «Экспресс-газете» («Непрофессионально там учат») она говорила диаметрально противоположные вещи. Понять нетрудно: в первом случае это был 1994 год, когда она училась в Университете культуры, во втором – 1995, когда ее уже оттуда отчислили. Надо же было как-то оправдываться. А в интервью Михаилу Назаренко, объясняя причины неудач, преследовавших ее в «Кульке», Ника сказала: «Мне сейчас фигово. Все рухнуло, рухнуло… Жить скоро будет негде. Денег нет. Из института поперли. Пытаюсь восстановиться и не знаю, чем это закончится. За последние полгода как-то все на меня так наехало, что я чувствую: нет сил справляться, крыша едет».

Карпова задним числом пыталась оправдать Нику. Имея в виду Университет культуры, она сказала: «Там преподавали неудавшиеся актеры. Я сама его закончила (факультет научной информации на базе высшего образования)». Интересный факт: бабушка и внучка учились в одном вузе. И обе заочно. Один мой друг говорил: «Заочно учиться – все равно, что заочно питаться».