Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Левицкий cтр.№ 94

Так, после двухсот лет существования, не стало могущественного ордена. Но остались люди, они продолжали томиться в тюрьмах и ждать решения своей судьбы. Несчастные уже думали, что о них позабыли, как 6 мая 1312 г., наконец, вышла новая булла Климента V. Согласно ей, братьев несуществующего ордена разделили на две категории. Те храмовники, что были признаны невиновными, а также те, что раскаялись в своих преступлениях и получили прощение церкви, остаток жизни могли провести в монастырях, так как монашеские обеты, данные ими при вступлении в орден, сохранили свою силу. Тех же, кто не раскаялся или отказался от своих начальных показаний, ждало судебное разбирательство и суровое наказание.

Четверых главных руководителей ордена должен был судить Великий понтифик. Опять же годы им пришлось ждать приговора; в разбирательстве с орденом все действия производились с величайшей неторопливостью, словно для того, чтобы мир позабыл предыдущее действие и вообще позабыл о храмовниках. Только 18 марта 1314 г. в Париж прибыли три кардинала – посланцы Великого понтифика. В присутствии архиепископа Филиппа де Мариньи должно было произойти оглашение дальнейшей судьбы Жака де Моле – Великого магистра ордена Храма, Жоффруа де Шарне – командора Нормандии, Гуго де Пейро – генерального смотрителя ордена, и Жоффруа де Гонневиля – командора Аквитании и Пуату.

Четыре старых измученных человека покорно встали перед посланниками Климента V. Этот суд никого не собирался оправдывать, но мог сохранить жизни в обмен на раскаяние в преступлениях. Уничтожив волю, перемолов остатки того, что отличает человека от раба, он мог оставить жалкую ничтожную жизнь. Оставить способность дышать, принимать пищу – в общем, делать то, что ежедневно совершает домашнее животное. У дикого собрата коровы или овцы оставалась еще свобода, но на нее руководители тамплиеров рассчитывать не могли. Решение давно вынесено: четверо высших сановников ордена были обречены на пожизненное заточение. Осталось только услышать от узников унизительное признание вины и зачитать приговор.

Кардиналы любезно предоставили право тамплиерам решать, в какой последовательности они будут каяться в своих грехах. Руководители ордена некоторое время напряженно молчали в полной тишине. Наконец, не выдержал Гуго де Пейро; тоскливым тихим голосом он повторил выбитые палачами ужаснейшие признания, тут же раскаялся в своих грехах, попросил прощения у Господа и людей. Следующим «признался» в ереси Жоффруа де Гонневиль.

Кардиналы сочли дело решенным и, мало обращая внимание на поливавших себя грязью тамплиеров, переговаривались между собой об отвлеченных вещах.

Третьим взял слово Великий магистр:

– Я виновен, и вина моя безмерна, – твердым голосом, чувствуя на себе удовлетворенные взгляды инквизиторов, начал речь Жак де Моле. – Я бесконечно виновен в том, что оклеветал и предал орден Храма. Я виновен в том, что позволил поселиться страху в моей душе, и повторил ужасную клевету, которую желали услышать от меня палачи ордена.

Магистр прервал свой монолог; вокруг тамплиера встало такое царство тишины, что было слышно, как легкий ветерок шевелит листву ближайших деревьев.

– Ты желаешь сказать, Жак де Моле, что при вступлении в орден братья не отрекались от Христа, что ты не плевал в сторону Святого Распятия? – удивился кардинал Никола де Фреовиль.

– Нет. То была ложь, и в ней я каюсь. Орден Храма свят и невиновен!

– Неисправимый еретик, – зловеще прошептал архиепископ Санса. – Ты сам себе вынес приговор.

– Каюсь, что я оклеветал великий орден! – вдруг присоединился к великому магистру приор Нормандии. – Меня заставили произнести ложь, и от нее я отрекаюсь. Орден Храма чист и не виновен ни в одном из заявленных судом преступлений.

Недолго посовещавшись, кардиналы вынесли приговор: Гуго де Пейро и Жоффруа де Гонневиль остаток жизни должны провести в тюремном заточении; Жака де Моле и Жоффруа де Шарне, как вновь впавших в ересь преступников, ожидал костер. Развязка была стремительной – в противоположность длительному расследованию. В день оглашения приговора (18 марта 1314 г.) кардиналы передали Великого магистра и приора Нормандии парижскому прево, ибо приводить в исполнение приговор должны были светские власти.

Костер начали готовить, как только королевская стража приняла осужденных от инквизиторов. Место для него было выбрано на маленьком наносном островке посреди Сены. Кусочек суши, покрытый сочной травой и камышами, даже не имел названия, пока на нем не сожгли несколько евреев. Предусмотрительный Ангерран де Мариньи выбрал это место с тем, чтобы казнь Жака де Моле мог видеть его главный враг, ибо дворец и королевский сад находились рядом с Еврейским островом.

Филипп Красивый из окна своего дворца наблюдал за происходящим на острове. Он видел, как тамплиеры молились, вознеся очи к Собору Парижской Богоматери, как их привязывали к столбам… Внезапно он почувствовал взгляд Жака де Моле. Голова Великого магистра действительно обратилась в сторону дворца, но он не мог видеть короля за толстым венецианским стеклом и на столь далеком расстоянии. Филиппа, впрочем, не убедило здравое рассуждение, он в испуге отшатнулся от окна и направился в глубь комнаты. Король только приказал Ангеррану де Мариньи, продолжавшему наблюдать за действом на острове:

– Когда все закончится, сообщишь мне.

Филипп Красивый почувствовал страшную усталость, но не позвал никого из слуг, так как не желал иметь свидетелей собственной слабости. Едва переставляя ноги, он добрел до ложа и упал на спину. Казалось, если б понадобилось сделать еще три шага, король не смог бы их совершить. Он лежал с открытыми глазами и чувствовал полное опустошение.

– Жака де Моле больше нет, – произнес советник спустя некоторое время.

Известие о том, что не стало главного врага, короля вовсе не обрадовало, но возбудило любопытство. Некая сила вновь потянула его к окну, что выходило на Еврейский остров. Костер еще горел, но столбы, к которым были привязаны Великий магистр и генеральный досмотрщик, уже рухнули. К острову спешило множество больших и малых лодок. В них сидели крестьяне и их мелкие сеньоры, ремесленники и монахи, воины и нищие.

– Да тут паломничество, как на Святую землю! – ужаснулся король.

– Народ любит подобные зрелища, простолюдин радуется чужой смерти – особенно если наступает последний час того, кто знатен, богат и знаменит, – Ангерран де Мариньи изрек всем знакомую истину. Поскольку королю не понравился наплыв множества зевак, а советник тонко чувствовал настроение хозяина, то в сей же миг принял нужное решение: – Я прикажу страже разогнать всех.

– Сделай такую милость! И немедленно…

– Ты слышал, что нужно сделать?! – Советник обратился к стоявшему у дверей рыцарю, и тот загремел шпорами, спеша угодить первым лицам королевства. С ним в угодливости продолжал соперничать Ангерран де Мариньи: – Когда догорят костры, я прикажу весь пепел, до последней пылинки, рассеять по реке. Место сожжение еретиков воины заложат дерном, чтобы нельзя было его найти.

Предусмотрительность Ангеррана де Мариньи понравилась Филиппу: