Дневник обезьянки (1957-1982) - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Биркин cтр.№ 50

Все наладилось. Перед ужином мы одновременно попросили друг у друга прощения. Мы были в ссоре ровно пять часов.

Серж сказал: «Про…»

Я подхватила: «…сти!»

Среда

Сегодня уезжаем. Боже, какую восхитительную ночь мы провели! Как в настоящий медовый месяц! Сейчас пишу, сидя в спальне, и смотрю на нашу прекрасную гостиную. До чего не хочется отсюда уезжать! Все было просто идеально, даже лучше, чем я надеялась. Необходимость уезжать ввергает меня в уныние, но у Сержа, разумеется, возникла очередная безумная идея. Вчера вечером мы завернули в бар отеля «Даниэли», и Серж спросил, будет ли у них завтра свободен десятый номер. Поэтому нам нечего бояться, что ровно в полдень нас вышвырнут из гостиницы – мы проведем еще один день в нашем старом номере. По-моему, это гениально. Мы уезжаем вечерним поездом в 21:30, но до тех пор у нас будет еще целый день, и уж мы им воспользуемся…

Вторник

Смена обстановки! Мы с Сержем и детьми в Эвиане, в прелестной квартире. Благодаря моей невиданной щедрости у всех поголовно бронхит.

Я в качестве приглашенной звезды участвовала в передаче «Праздник спорта». Накупила кучу книг о Тиме Биркине и показала мамины фотографии. Если бы она видела передачу, была бы довольна.

* * *

Родственник моего отца был самым знаменитым в Англии автогонщиком и победителем гонки «24 часа Ле-Мана». Впоследствии он умер от сепсиса. Он носил усы, шикарный шейный платок зеленого цвета и ездил на «бентли». В Англии, если я называю свою фамилию, меня часто спрашивают: «А вы не родственница Тиму Биркину?»

* * *

Серж встречался со своими двумя детьми. Надеюсь, его жена приедет вместе с ними в понедельник, чтобы они познакомились с Шарлоттой. Я уверена, что полюблю его сына – у него такой же разрез глаз, как у Сержа. Мама и папа сейчас в Испании с Энджи ^[146]. На Пасху мама приедет в Париж. Вот здорово!

* * *

Детей Сержа от его второго брака с Беатрис Панкрацци звали Наташа и Поль. Чтобы получить развод, Сержу пришлось заплатить немалую сумму. Кроме того, он не имел права видеться с детьми в отсутствие их матери.

Март, улица Вернёй

Я в своей комнатке, которую обожаю. Перенесла сюда свой диван, и здесь теперь очень мило. Мы ужинали с рыжеволосым и усатым графом д’А. Несколько лет тому назад я донимала его по поводу отмены смертной казни и надеялась, что он поможет мне добиться права посещения тюрем и прочего, но он ограничился тем, что приглашал меня на коктейли. Сержу не хотелось идти на этот ужин, но он человек вежливый. Я вступила во французскую ассоциацию борьбы за отмену смертной казни, и сделала это самостоятельно. Потом написала господину Помпиду высокопарное письмо, которое завершила словами: «Господин президент! В ваших руках – жизни людей. Прошу вас проявить к ним христианское сострадание». Что он сможет на это возразить? Серж не очень верил в успех моей инициативы, но поддержал меня и помог исправить в письме орфографические ошибки. Кстати, идею завершить послание словами о «христианском сострадании» предложил именно он. Я так им горжусь.

В среду выходит «Обезумевший баран». Мое имя стоит на афише рядом с именем Трентиньяна, а моя фотография – рядом с его фотографией. Роми Шнайдер умрет от злости!

Сегодня утром Серж сдавал анализы. Режим, предписанный ему врачами, стал для него пыткой. Ему нельзя есть ничего из того, что он любит, а то, что ему можно, он ненавидит до смерти.

Серж читал мне «Адольфа» Бенжамена Констана. Эта книга не имеет ничего общего с «Мадам Бовари», о которой ты подумал. Мы оба плакали. Сержу стоило немалого труда продолжить чтение – он хлюпал носом, а из глаз у него катились слезы. Вчера вечером мы закончили «Татарскую пустыню». Мы ведь ужинали с Буццати в Милане всего за год до его смерти. При одной мысли об этом меня охватывает грусть.

Кейт и Шарлотта ведут себя как ангелочки. У них настал хороший «период». Теперь они вместе играют, чему я страшно рада, и Кейт учит Шарлотту писать. «Чтобы она не была в школе такой отстающей, как я», – заявила Кейт. До чего мило с ее стороны. Она совершенно не ревнует к Шарлотте. Зато Шарлотта – ужасная хитрюга и врет как дышит. При этом она невероятно забавная.

Жильбер К. д’А отныне известен как Бейзил Браш – в честь знаменитого лиса, персонажа телевизионного кукольного шоу. Это господин ультраправых взглядов! Я назвала его «негодяем», не подозревая, что он приятельствует со всеми правыми политиками, и добавила, что со стороны Помпиду было очень невежливо проигнорировать мое письмо. В ответ меня снисходительно похлопали по коленке: «Ах, вы просто прелесть!» Мне целовали руку, приговаривая: «Дорогуша». Вот во что выливается любое доброе дело, даже в «Панда-клубе»! Президент и генеральный директор сказал мне, что есть очень важные темы, которые стоит обсудить. И предложил подвезти меня до дома. По дороге он попросил: «Отмени свою завтрашнюю трехчасовую встречу. Мне нравятся женщины, которые знают, чего они хотят». Когда мы затормозили на красном светофоре, он погладил меня по руке и добавил: «Мы можем сделать столько полезного для Всемирного фонда дикой природы…»

13 мая, Сен-Тропе

Я в ночном поезде, на довольно удобной полке на втором, если можно так выразиться, этаже, и сверху смотрю на Сержа, который устроился на нижней полке напротив. Он читает книгу о горах – готовится к воскресному «Празднику спорта». Мы на два дня едем в Сен-Тропе, на запись телепередачи.

Перед отъездом я читала детям сказки: Кейт – «Золушку», Шарлотте – «Мисс Мопетт».

Утром приехали в Сен-Тропе. В поезде я почти не спала. Серж тоже чувствует себя паршиво. Потрясающе красивое небо. Сейчас лежу в постели: я час провела на солнце, и у меня страшно обгорело лицо. Из Сен-Рафаэля в Сен-Тропе мы доехали на машине в довольно приятной компании. Вышли на Пляж-де-Таити, где обнаружили, что все закрыто. Персонал работал, но никто ничего не слышал о том, что для нас забронирован номер. Похожий на зомби портье крайне нелюбезно сообщил нам, что хозяин отеля на весь день уехал в Марсель, а хозяйка принимает ванну! Вне себя от злости, мы покатили в отель «Библос». Сколько воспоминаний! Девушка за стойкой регистрации сумела даже назвать номер нашей любимой комнаты, в которой мы жили шесть лет назад. И вот мы снова здесь!

Я позвонила домой, узнать, как у них дела. Бедняжка Шарлотта! У нее кашель, насморк и высокая температура. Это я ее заразила. Я позвонила врачу. Умоляла ее зайти осмотреть Шарлотту. Она отказалась, и тогда я попросила ее принять Шарлотту у себя в кабинете. С тех пор я звонила домой еще два раза. Вроде бы дело пошло на поправку. Кейт поинтересовалась, как поживает Серж, и сказала, что целует его. Я впервые услышала от нее подобные слова и очень обрадовалась.

Здесь Клод Франсуа – кошмарный лощеный певец, вечный подросток 35 лет, который лезет во все дырки и, к несчастью, безумно популярен. Я познакомилась с ним на шоу «Таратата», и он, как ни странно, вел себя со мной чрезвычайно любезно, даже назвал меня «своей чашкой чая». Поэтому мы с Сержем решили, что его надо пригласить на мою программу. Он в принципе согласился, но при одном условии: ты – мне, я – тебе: «Пусть Джейн сделает что-нибудь для моего нового журнала Absolu. Я задумал его как образец “секси”. С фотографиями Ги Бурдена это будет класс!» Я ответила «Ладно» и дала интервью одной бывшей подружке Сержа, против которой у меня было определенное предубеждение, потому что как-то раз он ударил ее по лицу, а потом вступил в связь с ее сестрой! Но она оказалась очень милой, и наше интервью затянулось. Два часа chit-chat ^[147] на всякие личные темы: о моих подростковых комплексах, о моем взгляде на мир и так далее. С девушкой вместе пришла ее довольно мужеподобная подруга, которая попросила разрешения меня сфотографировать для иллюстрации статьи. Я не возражала, но сразу предупредила: никаких снимков «секси». Но могу сняться, например, в мужском костюме со строгим галстуком – так сказать, для контраста. Они вроде бы согласились, и мы простились. А неделю спустя мне звонит секретарь Клода Франсуа. «Нет, я не буду фотографироваться обнаженной», – сразу отрезала я. «Здесь какая-то ошибка, – принялась втолковывать мне девушка. – Клод сказал, что с вами обо всем договорились. “Джейн не против” – это его слова…»