А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 138

Он читал его внимательно: на полях оставлены пометки карандашом. Как и положено для подобного рода документов, относящихся к «Особой папке», слово «уран» и цифры вписывались от руки. Это еще одно свидетельство уникальности документа: только в одном экземпляре появлялось такое слово – в том самом, что предназначался для «Хозяина».

В этой справке, в частности, значилось:

«Производство металлического урана в 1947 году осуществляется на заводе № 12 (г. Электросталь Московской области).

За 8 месяцев с. г. выплавлено металлического урана 87,28 тонны, или 104 % плана.

Годовой план по урану в количестве 130 тонн будет выполнен.

На заводе № 12 имеется в наличии кондиционного металлического урана, выплавленного в 1946 году, 35 тонн. Таким образом, к началу 1948 года мы будем иметь чистого металлического урана около 170 тонн, что полностью обеспечивает и по качеству, и по количеству завод № 817…

На заводе № 12 будет построен новый цех по переработке руд, что увеличит выпуск урана в концентратах со 140 до 250 тонн в год. Соответственно с этим увеличивается и металлургическая мощность завода № 12 со 130 тонн металлического урана до 300 тонн в год».

С той поры завод в Электростали остается ключевым в отрасли. Его директора становятся начальниками главков, заместителями министра Средмаша. А Виталий Федорович Коновалов – и министром. Кстати, последним в истории Советского Союза. Однажды зашел у нас с ним разговор о роли завода № 12 в атомной промышленности.

До прихода в Электросталь Коновалов работал начальником крупного цеха на Ульбинском комбинате, потом директорствовал в Глазове, и вот новое назначение…

Я спросил его:

– Как назначают директором завода?

– Процедура всегда была сложной. Сначала в главке подыскиваются кандидатуры. В первую очередь запрашивают на предприятии: кого именно там рекомендуют? Потом свои предложения дают руководители главка, советуются с министром. После этого кандидатуры посылались в ЦК партии (я говорю о тех временах, когда назначение на должность определялось деловыми качествами, а не преданностью начальству, как нынче), там они согласовывались, и окончательное решение сообщалось в министерство.

– Вы считаете, что такая система более эффективна, чем современные?

– По крайней мере, практически не было ошибок, за которые потом пришлось бы долго расплачиваться… Когда меня предполагали назначить директором, шел на прием к Сербину…

– Теперь многие и не знают, что это был всесильный и могущественный заведующий Оборонным отделом ЦК партии…

– Я получил телеграмму, мол, надо немедленно явиться в Москву. Зачем? Не знаю… Приехал… Сначала беседую с начальником главка, потом с заместителем министра, с министром… Славский говорит, мол, будем представлять тебя в ЦК. Назначена встреча с Сербиным…

– Говорят, что очень жесткий был человек?

– Я этого не почувствовал. Нормальный деловой разговор… Кстати, там всегда была очень хорошая атмосфера. Я часто бывал в ЦК, отрабатывали документы, готовили постановления правительства и ЦК. Там работали профессионалы, и это в отрасли всегда чувствовали. В Оборонный отдел шли люди, которые хорошо зарекомендовали себя на наших предприятиях и объектах. А потому я не могу согласиться с тем потоком обвинений в некомпетентности в адрес ЦК партии, потому что видел совсем иное… Нужно все оценивать достойно, правдиво, а не идти на поводу сиюминутных политических инсинуаций.

– Итак, вы возглавляете крупный комбинат в Глазове, и вдруг вам предлагают перейти в Электросталь, хотя здесь предприятие меньше. Почему это происходит?

– Это «финишный» завод, а следовательно, ответственность очень большая. Так случилось, что меня «провели по всему переделу», то есть я познакомился со всеми нюансами нашей промышленности. Так в отрасли готовились высшие кадры управления. Я до конца тогда этого не понимал, но на самом деле это была четкая и стройная система подготовки руководителей отрасли. От концентрата урана до сборки изделий из него – вот тот путь, который я прошел. Знание всех особенностей производства многое дает директору «финишного» предприятия. Ему, к примеру, надо ехать за границу, в ту же Финляндию, на переговоры по топливу. Он полностью владеет всей информацией, а во время переговоров это важно. Завод в Электростали необычайно важен для страны, так как он обеспечивает «активными зонами» реакторы не только для АЭС, но и для подводных лодок. Электросталь – это своеобразное «окно» в Европу, а потому при выборе директора учитывалось и это.

– Сколько отдано Электростали?

– Восемь лет. С удовольствием работал там. После Чернобыля пошел в министерство… Но все-таки какие бы должности я ни занимал, лучшая – это директор завода.

– Лучше, чем министр?

– Самая лучшая – директор завода! Ответственность, конечно, очень большая, но ты чувствуешь отдачу от своей работы. Ты видишь, как то или иное решение проходит, воплощается в жизнь. И еще. Нет политики. Ее становится больше, когда работаешь в министерстве. Не могу сказать, что она доставляет удовольствие… Когда мне предложили идти начальником главка, я не соглашался. Мне хотелось остаться в Электростали.

– Что самое важное вами сделано там?

– Удалось сплотить коллектив на решение конкретных, очень больших проблем. Например, создание поточных механизированных линий по производству твэлов. Такого в мировой практике не было, а ведь количество «изделий» начало измеряться тысячами… Массу технологических переделов нужно было «увязать» между собой, соединить в единое целое. Когда мы создали поточные линии, у нас резко сократился брак, ликвидировали тяжелый ручной труд. За поточные линии было присуждено три Государственных премии. Они пошли затем в Новосибирск. К нам приезжали с Запада поучиться. И там после нас начали внедрять такие линии. Я видел их и в Америке, и в Англии… А сейчас там же, в Электростали, сделали «всеядную» поточную линию – на ней можно работать с разными ТВЭЛами. Это, конечно же, блестящая работа! Производство ТВЭЛов – это одна из самых современных высоких технологий, и то, что мы в данной области лидеры, конечно же, не может не радовать. Этим надо по праву гордиться…

Петр Леонидович Капица был врагом № 1 для Берии. Он демонстрировал свою независимость, и это больше всего бесило всесильного министра. Бесспорно, его люди мгновенно нашли бы сотни поводов для ареста Капицы, но «Хозяин» не разрешал трогать ученого, хотя и ему тот доставлял не только радость. Но голос Капицы был одним из немногих, которые умели говорить правду, а вождю «всех времен и всех народов» надо было знать мнение и той части интеллигенции, к которой принадлежал ученый. Возможно, определенная независимость Капицы даже импонировала Сталину. Но допускать ее можно было только до тех пределов, пока она не мешала делу.