Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бавильский cтр.№ 74

Проходными дворами и перегороженными набережными наконец доходишь до конца всего – места, где задирают жирафьи шеи грузовые краны порта и где чалятся неуверенные в себе яхты.

Кажется, в них тоже живут.

Все, что я уже написал сегодня про Иль Реденторе, можно переписать и о Сан-Джорджо Маджоре, лишь поменяв имена художников, чьи картины висят в шести боковых капеллах.

Хотя Тинторетто есть здесь тоже («Манна небесная» и «Тайная вечеря»), две большие картины висят прямо в алтарной части, куда, между прочим, можно входить. И фотографировать здесь не запрещают – очень уж здание здоровое.

Как и Бассано, и много еще кто, а единственный Карпаччо спрятан в сакристии, работающей по какому-то издевательскому расписанию.

Между прочим, как и проход на кампанилу, выходную в выходные.

В остальном все то же: Палладио, остров, кампанила.

Белый низ, еще более белый верх. Слепое бельмо центрального купола.

Нарочито подчеркнутые сухожилия тщательно отобранных архитектурных деталей; нарочитая прохлада внутреннего лада, воздух в котором, несмотря на объемы, кажется, и не думает двигаться.

Сан-Джорджо – самый заметный и при этом самый автономный, отдельный городской остров, точно оторвавшийся от прочего рассчитанного ландшафта и отправившийся в одиночное плавание.

Со стороны он так и выглядит подсобравшимся, нахохлившимся, выкатывающим главное свое содержание на небольшую площадь перед входом в храм. Где к заросшим водорослями ступенькам, уходящим немедленно в воду, причаливает вапоретто, а еще вчера тут стояла огромная скульптура Марка Куинна с торсом обнаженной безрукой, отнюдь не скифской, бабы.

Точно мощные силы, порождаемые тылами собора, напирают на все, что там, внутри, копится, и создают ощутимое напряжение, давящее на стены и пытающееся прорваться наружу.

К лагуне. В лагуну.

И кажется, это очень по-венециански, где главные фасады главных палаццо развернуты лицом к Гранд-каналу, а сзади и по бокам – хоть трава не расти. Хотя на Сан-Джорджо много травы, садов и неочевидной жизни, сокрытой от глаз.

Но Сан-Джорджо Маджоре несется навстречу главным достопримечательностям Венеции, точно по встречке, мечтая о непременном лобовом столкновении.

Это, пожалуй, главное – как для Сан-Джорджо Маджоре, так и для всего острова, на котором, конечно, есть много всего. Античный амфитеатр. Лабиринт имени Борхеса в саду – по-французски аккуратно подстриженные боскеты. Выставочный зал, в котором сегодня проходит бесплатная выставка Наполеоне Мартинуцци, художника по муранскому стеклу. Закрытый яхт-клуб и причал для корабликов. Спроектированный Палладио клуатр. Монастырь, библиотека и прочие «секретики».

Все это принадлежит Фонду Джорджа Чини, виртуальная прогулка по сайту которого может дать уму и сердцу куда больше, чем физическое присутствие на острове.

Правда, ровно до тех пор, пока ты не заберешься на кампанилу.

Я не забрался, поэтому приеду пытать счастья в понедельник. Тогда и продолжим.

Пока скажу лишь, что для неангажированных прогулок здесь свободна только часть набережной – ровно та, что повернута к Пунта делла Догана и, разумеется, к Рива-де-льи-Скьявони.

Странным образом она отчасти перенимает повадки соперниц: гуляя вдоль монастырских стен, внезапно можно почувствовать себя не здесь, но будто бы на стрелке Морской таможни, точно два этих недалеких пространства накладываются друг на друга, подобно контурным картам, впечатанным в пергаментную бумагу.

Ну а «Берег славян», собственно, является для Сан-Джорджо буквальным другим берегом, поэтому на самом деле набережная-то эта одна. Совсем одна.

Просто очень уж широкая.

Невозможно понять, можно только заочно почувствовать одержимость силы, сложившейся за долгие годы в систему, воспринимаемую всеми нами теперь в режиме данности.

Сколько этому дару понадобилось Спасителей и мадонн, святых и угодников, праведников с их мощами и реликвиями, чудотворными иконами и прочими честными частными поводами, вроде праздников или избавлений, в голове не укладывается.

Каждый район, квартал, почти каждое кампо имеет свою церковь, станцию, свою остановку.

Место встреч? Но их и без храмов великое множество – от лавок до забегаловок.

Повод для выхода из дома? Клуб?

Буквализация (материализация) общины во что-то внеположенное приватному жилищу?

Повод для траты излишков?

Неизбывная, непреодолимая тяга к прекрасному?

Амбиции сделать лучше, чем у соседей?

Только не говорите мне, пожалуйста, про средневековое сознание молчаливого большинства – средняя температура по больнице, – оно, кажется, почти никогда не меняется.

Как бы там ни было, имеем то, что имеем (имеют то, что имеют): вдохи и выдохи, где вдох – частота уличной застройки – теснее гребня, гребенки, структурирующей узкое пространство; и выдох – его нарушение, омут пустоты, венчаемый очередным собором, храмом, церковью, часовней.