Леонард Коэн. Жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Сильвия Симмонс cтр.№ 95

«Можно подумать, что успех помогает справиться с личными проблемами, — говорил он, — но это так не работает» [10]. Зато если депрессия совпадала у него с объективными жизненными трудностями, он, как самолёт, входил в штопор.

- Я так и не узнал, откуда она берётся, и перепробовал все средства, чтобы избавиться от неё, но ничего не помогло.

- Что вы пробовали?

- Ну, разные вещи, все антидепрессанты, которые были до «Прозака»: «Демерол», дезипрамин, ИМАО.

- Валиум? Морфин?

- Нет, не морфин. Я бы не выжил. Но я перепробовал всё вплоть до «Золофта» и «Велбутрина». Всё, что было. И почти всё это заставляло меня чувствовать себя ещё хуже, чем когда я начинал их принимать.

- Значит, вы эксперт по антидепрессантам?

- Похоже, что так. Но всё это мне не помогло.

Леонард рассказывал актрисе Анхелике Хьюстон: «Когда я был на «Прозаке», улучшились мои отношения с окружающим пейзажем. Я даже на минуту-другую перестал думать о себе». Он прекратил принимать «Прозак», потому что «он не оказал никакого заметного воздействия на мою меланхолию, моё восприятие мира в чёрном цвете» и ещё потому что «он совершенно уничтожает сексуальное желание» [11]. Некоторые друзья советовали ему психотерапию, но, рассказывал он, «я никогда толком в неё не верил. У меня не было убеждённости, что эта модель эффективна. Я видел друзей, которые годами ходили к терапевту, и мне стало ясно, что им это не помогает, так что я так и не поверил, что что-то получу от этого» [12]. Не исключено, что Леонард — бывший президент клуба дебатов и действующий поэт — чувствовал, что сможет переспорить любого, кто попробует излечить его разговорами. А ещё ему надо было бы перебороть чувство собственного достоинства и свою почти что британскую невозмутимую выдержку. Леонард был не такой человек, чтобы переложить на другого ответственность за своё избавление от страдания. Амфетамины помогали, если не принимать их слишком много и слишком долго, — впрочем, на шестом десятке ему вообще стало трудно их принимать. Кроме того, помогал алкоголь и секс — Леонард стал экспертом по самолечению. Но лучше всего помогала дисциплина и упорядоченная рутина. Долгие часы медитации и обучения у Роси не излечили его от депрессии, но помогли ему взглянуть на ситуацию под другим углом. Он понял, что его депрессия «связана с изоляцией» [13] себя — и к этой изоляции он пытался подобраться при помощи разнообразной духовной деятельности. Трудность заключалась в том, чтобы всё это сработало в мире, где есть рестораны и туалеты.

Впервые за долгое время окружающий мир был благосклонен к его творчеству. Благодаря успеху I’m Your Man сборник The Best of Leonard Cohen снова попал в британские чарты, а на американском лейбле решили наконец выпустить обиженный предыдущий альбом, Various Positions. В «Библиотеке и архиве Канады» устроили выставку, посвящённую его поэзии. Леонард и его музыка появились в канадском телефильме «A Moving Picture» («Движущаяся картина») — это был балет-фантазия, поставленный Национальным балетом Канады. В феврале 1989 года Леонард был в Нью-Йорке: его пригласили выступить в телешоу Night Music, которое вели саксофонист Дэвид Сэнборн и английский пианист и телеведущий Джулс Холланд. Одного из молодых продюсеров шоу звали Хэл Уиллнер.

— Как говорят про убийство Кеннеди, каждый помнит, как впервые услышал Леонарда Коэна, — говорит Уиллнер. — Дело было в Филадельфии, я был очень молод и слушал радио WDAS, и они поставили «Suzanne» — ничего подобного больше не было. Леонард — даже ещё больше, чем Дилан — научил меня слышать музыку как поэзию. Когда я переехал в Нью-Йорк, я нашёл маленькую стажировку в Warner Bros., а они как раз тогда делали альбом Death of a Ladies’ Man, и я прекрасно помню, какой спорной фигурой он был в индустрии. Кто-то врубался в него, а кто-то нет — никто не оставался посерёдке. Этот альбом произвёл на меня мощное впечатление, и Док Помус его тоже любил; мы всё время слушали эту пластинку.

Уиллнер считал I’m Your Man «шедевром». Он ходил на последний концерт Леонарда в Нью-Йорке, в Beacon Theatre, и подумал, что это «один из самых совершенных концертов, которые я видел. Так как он выступал по ТВ для продвижения своего альбома, я ухватился за возможность пригласить его на наше шоу».

Уиллнер был известен как куратор альбомов и концертов, на которых необычно составленные ансамбли музыкантов и певцов исполняли материал какого-либо автора¹¹⁴⁰¹. По выражению Уиллнера, он «пытался составлять фантастические комбинации». Точно так же он подошёл к выступлению Леонарда в шоу Night Music. «Леонард сказал, что хочет спеть «Tower of Song», но у меня появилась фантазия, как он играет «Who by Fire» с Сонни Роллинсом¹¹⁴¹¹, который тоже был гостем шоу в тот вечер. Обычно, когда люди играют друг с другом без подготовки, джемуют, они выбирают быстрые вещи; у этой песни духовный смысл, но я знал, что люди откликнутся на него». Когда Уиллнер сообщил свою идею Леонарду, «наступило молчание. Потом он неуверенно спросил: “А он согласится?”» На репетиции Леонард держался настороженно. Сонни Роллинс пристально разглядывал его, словно пытаясь прочитать его, как книгу. Леонард обернулся: Джули и Перла были на месте, они улыбались, они его не подведут. Леонард начал петь «Who by Fire». Потом, как вспоминает Уиллнер, «Сонни Роллинс, который всё это время сидел и сверлил Леонарда глазами, взял саксофон и заиграл, выражая своё понимание песни». После репетиции, вспоминает Джули, Роллинс — «этот колосс саксофона, этот мастер» — подошёл к ней и тихо спросил: «Как вам кажется, мистеру Коэну понравилось, как я сыграл?»

В Лос-Анджелесе начался период жары. Леонард сидел на втором этаже своей квартиры и играл на синтезаторе Technics, стоявшем у него в углу гостиной, — он часто занимался этим, если не было других дел. Он был вполне счастлив в своей келье с дощатым полом и пустыми белыми стенами — никаких картин, ничего, что могло бы его отвлечь. В открытые окна вплывал удушающе жаркий воздух. Он подумывал установить кондиционер, но наконец сделает это только в следующем десятилетии. От музицирования его отвлёк телефонный звонок. Звонила его молодая подруга Шон Диксон; её голос звучал расстроенно, и она просила его прийти. Они познакомились, когда Леонард работал над альбомом I’m Your Man в студии Rock Steady, где Диксон работала администратором. Однажды Леонард пришёл на студию с Леанной Унгар, чтобы забрать плёнки: они планировали делать сведение в другой студии. В студии была только Диксон, и она ухаживала за собакой, которую только что подобрала на улице. Леонард немедленно решил, что они останутся на Rock Steady Studios и займутся миксом там. «Каждый день, — вспоминает Диксон, — я приходила с этой потерявшейся собачкой, она сильно тосковала. И когда Леонард не был занят, мы просто сидели, гладили собачку, а он рассказывал и думал о том, что хочет сделать».

На этот раз Диксон позвонила Леонарду из-за кота. Подружка, с которой она вместе снимала квартирку, уехала домой в Техас и оставила ей Хэнка — длинношёрстного кота неопределённого возраста, который очень болел. Ветеринары не могли понять, что с ним. Клизма не помогла, капельница тоже. Хэнк заполз под её встроенную подъёмную кровать, и Диксон решила, что он умирает. На следующее утро она собиралась снова отвезти кота к ветеринару, но оказалось, что у неё угнали машину. «Я умоляла Леонарда: “Пожалуйста, пожалуйста, приезжай и пригляди за ним. Я не знаю, что делать».