Как жили и во что верили первые христиане - читать онлайн книгу. Автор: Иннокентий Павлов cтр.№ 23

Когда же язычник-аристократ или просто состоятельный человек, тот же успешный ремесленник, будучи пациентом еврея-врача или же клиентом еврея-ювелира, проявлял интерес к его необычной с позиции греко-римско культуры религии, то, скорее всего, он мог услышать краткий рассказ о невидимом (трансцендентном) единственном Боге — Творце всего, т. е., философски говоря, об одной единственной Причине всеобщего бытия. Тогда как

«ничто из возникшего не уподоблено Богу более, чем человек», что создан «по образу Божию» (Быт 1:27)⁵¹.

Далее такое повествование касалось избрания Богом Авраама как родоначальника евреев, кои, несмотря на свою, казалось бы, численную недостаточность и культурную слабость, выстаивали как единое целое и сохраняли свою веру и жизненный уклад, тогда как господствовавшие над ними мировые империи распадались и уходили в историческое небытие, поелику тот Же Бог

во всём возвеличил и прославил Свой народ и не пренебрег им, но всегда и везде помогал ему (Прем 19:22)⁵².

Наконец, речь заходила о последнем воздаянии (Прем 2:22), когда Бог в «последний день» выступит как Судия всего человечества, когда-либо населявшего землю, удостаивая праведников «нетления» (Прем 2:23), «бессмертия» (Прем 3:4), поскольку они «живут вечно» (Прем 5:15) с Богом «в любви» (Прем 3:9), тогда как грешники, заключившие союз со смертью, «достойны быть с нею заодно» (Прем 1:16).

Но и помимо вышеописанного миссионерства по необходимости, когда еврей выступал апологетом своей веры перед языческими совопросника-ми, двери синагог во всех поселениях еврейской диаспоры, и особенно в крупных городах, были открыты для всех желающих посмотреть на религиозную жизнь евреев и послушать на греческом языке чтение их Закона и Пророков, сопровождаемых проповедью. В связи с этим Гарнак приводит единственное в своем роде свидетельство Иосифа Флавия, делая следующее заключение:

Рассказываемое Иосифом об Антиохии⁵³: «Иудеи с успехом привлекали там к своему богослужению великое множество греков и делали их в некотором смысле своей частью»⁵⁴, — приложимо ко всей миссии иудейства, которую он, впрочем, совершенно неправомерно тут же называет «развитием великой пропаганды»⁵⁵.

На самом деле в «в привлечении к своему богослужению» язычников, хотя речь шла не о храмовом культе, к участию в котором последние, естественно, не допускались, но именно о слушании на понятном для них языке Священного Писания евреев, изъясняющих его проповеди и хвалебных гимнов во славу единственного Бога, для евреев не было ничего нового, а тем более революционного. Всё это предусматривалось давней еврейской религиозной традицией, отраженной в Псалмах, когда, с одной стороны, «все народы» призываются «рукоплескать и криками радости Бога славить» (Пс 46:2 в СРП, ср.: 65:1-2; 95:1; 116:1-2), а с другой, им надлежит внимать мудрости и знанию, идущими от Бога и возвещаемым им евреями (Пс 48:2-4, ср.: 104:2-3). Ярчайшим показателем этого был Двор язычников, представлявший самое обширное пространство Храма в Иерусалиме. Тогда как религиозным обоснованием такого положения служило обещание Господа Бога, данное Авраму/Аврааму как родоначальнику евреев: «Благословением ты станешь для всех народов земли!» (Быт 12:3 в СРП).

Другое дело, что ко времени начала апостольской (иудеохристианской) миссии к язычникам и, соответственно, когда появилось Учение, еврейская религиозная открытость (слово миссия здесь всё же не подходит, и настало время от него отказаться в связи с историей еврейской диаспоры), связанная как с религиозной традицией, так и с интеграцией евреев в общественную жизнь мест их обитания в греко-римском мире, имела одним из следствий то, что некоторые греки и римляне, проникнувшись идеями и практикой межзаветного иудаизма, стали прозелитами, т.е. присоединились к народу Израиля, хотя их, что важно, к этому никак не побуждали. Другие же, называемые боящимися/чтущими Бога, оказались в положении квази-прозелитов, которые тоже прониклись еврейскими религиозными идеями, но, отказавшись от обрезания, в полное общение с евреями не вошли. Тем не менее их религиозная жизнь и весь их досуг теперь оказались связанными с синагогой. Именно о них Иосиф Флавий и говорит как о «в некотором смысле части» евреев. Другое дело, что, безусловно, большинство из язычников, «привлекаемых» (иначе говоря, приглашаемых) к синагогальному богослужению, остались при своем, отнюдь не увлекшись ни религиозным учением, ни житейской практикой евреев. Здесь очень важен один принципиальный момент. Как сами евреи не ходили специально с миссией к язычникам, равно и у себя в синагогах не устраивали для них особых, тех же катехизических собраний, так и их адепты, будь то прозелиты, будь то боящиеся Бога, отнюдь не горели миссионерским энтузиазмом и желанием нести иудаизм в языческие массы, ограничивая своими домочадцами разъяснения относительно их нового религиозного выбора. Последнее обстоятельство как раз и имело результатом наличие среди квазипрозелитов немалого числа «благочестивых женщин из знати» (Деян 13:50 в РВ). Говоря о статусе таковых, С. Я. Лурье справедливо отмечает, что в число боящихся Бога «могли, не навлекая на себя позора, входить и действительно входили члены самых знатных и влиятельных семей». Тогда как их значение для еврейских общин диаспоры сводилось к тому, что они «могли успешнее, чем кто-либо другой, вести в самых высших кругах античного общества пропаганду широчайшей терпимости по отношению к евреям»⁵⁶. Впрочем, последнее обстоятельство находилось в зависимости от политической конъюнктуры. Если имели место поддерживаемые римской властью антиеврейские выступления, как упомянутые выше погромы в Александрии (38 год н.э.) и в Антиохии (70 год н.э.), то уже о «пропаганде терпимости» говорить было проблематично.

Следует особо отметить, что запрет царствовавшего в 117-138 годах императора Адриана на переход в иудаизм, последовавший в 135 году после подавления в Иудее антиримского восстания 132— 135 годов под предводительством Шимона Бар-Кохбы и грозивший ослушникам суровыми карами, практически не прекратил в последующее время процесса прозелитизма и квази-прозелитизма, о чем до нас дошло немало эпиграфических свидетельств⁵⁷. Причина этого, безусловно, лежит в немиссионерском характере еврейского прозелитизма и квази-прозелитизма, когда связавшие свой досуг с синагогой греки и римляне, как правило материально обеспеченные, могли никак не выдавать себя в местах своего проживания, а соответственно и не навлекать на себя ненависти окружавшего их общества, особенно плебса, и подозрения властей.

1.5. Реальные terminus post quem (36 год н.э.) и terminus ante quem (43 год н.э.) для появления Дидахе

Другое дело — языческие адепты христианской миссии. С самого ее начала они, наставленные апостолами, возвещают окружающим о вечном спасении, открывшемся во Христе, демонстрируя обновление собственной жизни, позволяющее его наследовать, и обличая греховность язычников, обрекающую их на погибель. Понятно, что этим они далеко не всегда обретают новых последователей своего Пути. Чаще они сталкиваются с неприятием, порой перерастающим в преследования. Вот почему гонения на христиан, будь то со стороны Римского государства, что впервые имело место при Нероне, будь то со стороны отдельных язычников и даже их городских общин, что стало проявляться гораздо раньше, по мере христианской экспансии в греко-римский мир, не могут рассматриваться как terminus ante quem для Дидахе.