На краю государевой земли - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Туринов cтр.№ 24

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - На краю государевой земли | Автор книги - Валерий Туринов

Cтраница 24
читать онлайн книги бесплатно

На душе у него было отвратительно, ну хоть топись в Сургутке. И не оттого, что напился до крестного знамения. То дело обычное. Скверно было от жалости к самому себе. Она грызла, разъедала его изнутри, заставляла пропивать все, вплоть до последнего кафтана. Вчера вечером он угощал дружков, дважды бегал к Литвинихе за горячим вином, отдал ей остатки хлебного запаса и даже задолжал: взял вина под новый оклад. Тот должен был вот-вот подойти из Тобольска. Вечером к нему приходил еще кто-то из служилых. Он уже и не помнит кто. Дружков он угощал щедро. Угощал даже своего недруга — Петьку Скорняка по прозвищу Кривой, весельчака и буйного пьяницу. Скорняк, до того как его прибрали на службу в верхотурском кабаке, был гулящим, скитался по Закаменью и успел много набедокурить. Он любил прихвастнуть, сочинял всякие небылицы, собирая вокруг себя охочих до баек служилых. И вчера, напившись, он, по укоренившейся привычке подраться, побил Якушку. Это пушкарь еще помнит. Помнит, как упал, запрокинулся назад через козлы, что стояли во дворе, задрал высоко ноги, уставился вверх и стал тупо разглядывать пустое приполярное ночное небо. И тогда у него мелькнула горькая мысль: что Петька — сволочь, любит выпить на дармовщину. А после того еще возьмет и побьет, просто так, от скуки. Так он и уснул на козлах и уже не слышал, как дружки, передравшись, расползлись по своим дворам…

У съезжей Якушка нерешительно потоптался, затем потянул на себя дверь и сунул в щель голову. Приглядевшись к полумраку избы, он увидел второго воеводу и кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

Но Благой, не замечая его, сосредоточенно разглядывал что-то в маленькое оконце.

Пушкарь кашлянул громче. Придав осипшему голосу солидность, он поздоровался: «Доброго здравия, Иван Владимирович!»

— A-а, это ты! — обернулся воевода к нему. — Ну, заходи, заходи! Не жмись за порогом!

Якушка шагнул в съезжую и остановился посреди нее, не решаясь подходить ближе. Вместе с ним в избу ворвался холодный утренний воздух, шибанул по ней сивушным перегаром и крепким мужицким запахом.

— Опять надрался! — поморщился Благой и брезгливо отвернулся. — У-у, харя-то какая! Не стерпел!

— Да то ж не я, — просипел Якушка, отвел взгляд от воеводы. — Упоили, воротошники… Вот те крест упоили! — быстро перекрестился он.

— Силком, поди?

— Угу!.. То не совсем. И по охотке было.

— Хочется, говоришь, — хмыкнул воевода, не удержался и рассмеялся сочным басом: «Ха-ха-ха!» — глядя на сизую физиономию пушкаря. Вволю насмеявшись, он достал платок, вытер заслезившиеся глаза.

— Ты верно сказал: иногда и хочется. И как стерпеть-то, в такой дыре, а? — спросил он пушкаря и подумал: «Дыра-то дырой, а вот здесь, за Камнем, хорошо бы подольше посидеть, пока на Москве не успокоится»…

Якушка ничего не ответил, захлопал глазами, все также стоя посреди пустой избы и переминаясь с ноги на ногу.

— Ты не забыл, зелейная душа, о чем я толковал с тобой два дня назад? Или снова говорить?

— Ни-и, я памятливый!

— Ну, гляди. Суда на подходе. Встретить надо и вдарить. Да не вдарь раньше, и не запоздай тоже!

— Не сомневайся, Иван Владимирович. Фролов знает дело, — оскалился щербатым ртом Якушка, сообразив, что грозу пронесло стороной.

Он взбодрился, помял в руках шапку, глянул на воеводу.

— А может, два раза, а? Я ж могу. Народу веселье, и затинная истомилась. Она ведь для бою делана. А любая штуковина в деле токмо крепчает. Вот наш брат, мужик, ежели без бабы, то и не мужик более…

— Ну ты и любомудрец! — сказал Благой, внимательно приглядываясь к пушкарю. — Ладно, вдарь три раза! — согласился он, загораясь мальчишеским азартом. — Только холостыми! Не то вмажешь картечью — людишек посшибаешь! Гляди у меня! — строго погрозил он кулаком ему. — Самим тогда выстрелю!

— Иван Владимирович, соль нынче будет с Тобольску, аль не ждать? — совсем уже осмелев, спросил пушкарь воеводу.

— Соль в полоклады. И то за прошлые годы. Колмак отнял озера. На жалование посылать из Тобольска нечего. Так и Иван Михайлович сообщает.

— А-а, — разочарованно протянул Якушка; он рассчитывал отдать Литвинихе за вино солью.

— Ладно, пошли, зелье отмерю, — подтолкнул Благой пушкаря к выходу из съезжей…

Прижимая к груди горшки с зельем, Якушка взобрался по крутой лестнице на башню, протиснулся в узкую дверь и плюхнулся рядом с затинной пищалью. [32]

После угарной пьянки бешено стучало сердце, в голове стоял сплошной звон, будто кто-то равномерно бил болванкой, загонял шпонки в бревна сруба, когда их нанизывают друг на друга. Было тяжко и в то же время истомно от разлившейся по всему телу противной слабости.

«Вот так и подохнешь однажды… И не будет Якушки», — подумал он, и ему опять стало жаль самого себя.

Он сморщился, захлюпал носом.

«А Фёколка даже не поплачет, не вспомнит… Точно не вспомнит. Вот сука!» — привычно, со злобой, подумал он о жене; та уже давно изменяла ему: гуляла с десятником Фомкой, сначала втихую, а сейчас уже не скрывалась.

Попервоначалу Якушка хотел было проучить ее. Потом плюнул, смирился, поняв, что либо его изувечит десятник, либо бросит Фёколка и уйдет к тому же Фомке, или к какому-нибудь другому одинокому служилому. В острожке их было немало и они так и приглядывали, как бы отбить жёнку у иного зазевавшегося… Голодно было в Сибири без хлеба, голодно было без соли, голодно было без баб…

Якушка отогнал непрошеные мысли и поднялся. Постанывая от похмельной головной боли, он осмотрел затинную, любовно похлопал шершавой ладонью по гладкому холодному металлу, аккуратно смахнул со ствола пыль. В углу башни он нашел шомпол и прошелся взад-вперед шаберкой по каналу ствола. Затем он опрокинул из горшков зелье в темную горловину пищали, туго забил туда большой пыж и высыпал остатки пороха на зелейник.

Якушка любил пушкарское дело. К нему он относился со всей серьезностью, на какую был способен. Он понимал, что если как-нибудь не уследит, то так ахнет, что не будет ни его, Якушки, с его гнилыми потрохами, ни башни. Снесет, может быть, и половину острога…

Он справил затинную, высунулся в узкую щель бойницы, глубоко вдохнул свежий воздух и окинул взглядом с высоты башни знакомый до мелочей острожёк.

По дворам буднично копошились бабы и бегали ребятишки. Куда-то спешили по делам служилые. Снизу, с реки, дул прохладный ветерок и раскачивал из стороны в сторону высокий столб дыма, выписывающий замысловатые зигзаги.

«То ж Яцкина жёнка палит, как труба», — мелькнуло у пушкаря.

С высоты башни отчетливо бросалось в глаза, что иные дворы совсем запустели.

И Якушке стало жаль острожёк, из которого постепенно разбегались люди. Вернулась жалость и к самому себе. Подспудно он догадывался, что отсюда ему уже никуда не уехать, здесь же и похоронят.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию