«Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Алексеев cтр.№ 321

2 (нумерация документа. — М.А.). Что предлагает Борис? Он предлагает, чтобы я прекратил совершенно посещение коробки. Это может предложить только человек абсолютно незаинтересованный в успехе нашей работы. Мне не посещать коробки, значит, не делать работы. Тогда я здесь никогда не выполню задач, возложенных на меня. Нужно, как можно, сократить посещения, что я обязываюсь сделать, и сделал бы и без письма или телеграммы Бориса.

3. Борис утверждает, что я недостаточно конспиративен в офисе, потому что бываю там только два-три часа в день. Это, во-первых. Для точности докладываю, что я бываю в офисе Бориса ежедневно два-три часа в день, кроме двух дней в неделю, когда я бываю в офисе 4–5 часов, т. е. четыре дня в неделю я бываю два-три часа.

Я уже не раз докладывал Вам в письмах и говорил об этом перед отъездом сюда, что мое положение в офисе Бориса будет положением “белой вороны” при моем незнании языка. Так оно и оказалось. Я сам, без помощи Бориса, который никакой инициативы в этом деле не проявил, при инициативе Мико ^[614] (Р.М. Мамаева, помощник представителя ТАСС, помощник резидента. — М.А.) устроил себе работу в офисе Бориса, выпуская бюллетень на русском языке. Выпускаю его регулярно и это все, что я могу там делать, и на это хватает с избытком того времени, которое я там провожу. Сидеть там и плевать в потолок — не убедительно. При отъезде сюда я условился с хозяином офиса Бориса о том, что буду находиться в офисе только часа три в день. Об этом же я докладывал у нас, и возражений против этого никаких не было. Это и понятно, если заставить меня, как это предлагает Борис, работать в его офисе 6–7 часов (вопрос, чем заниматься), то, что же останется для нашей работы.

Борис пишет в письме, что он и Михаил работают по 8—10 часов в день в офисе. Это верно, но и результаты этого на нашей работе очень плачевные…

Во-вторых, Борис обвиняет меня в том, что я в офисе веду себя не всегда так, как полагалось бы мне в качестве официально подчиненного ему. Признаюсь, это иногда бывает, но никогда не в присутствии кого бы то ни было, а только наедине. Приходится это делать, потому что для того, чтобы выжать от Бориса какую-либо работу для нас, приходится ее на самом деле выжимать. Приходится вмешиваться во взаимоотношения между Борисом и Мико, для того, чтобы их уладить, т. к. Борис очень часто вел себя по отношению к ней не так как надо. Приходится иногда напоминать Борису, что он находится здесь не потому, что он работник своего офиса, а потому, что он наш работник. Когда не помогают мягкие слова, приходится говорить резко. Допускаю и беру на себя вину, что, может быть, иногда перебарщивал.

4. Борис подводит “идеологический фундамент” под свое совершенно недопустимое поведение, в связи с использованием машины. Он вообразил, что мы купили машину для его офиса, а, может быть, для него лично. С машиной на самом деле получился скандал. Несмотря на мои неоднократные разговоры и указания Борису, что я должен быть всегда информирован о том, где машина, что он должен меня ставить в известность об использовании машины, для того, чтобы я имел возможность в каждый момент использовать машину, в первую очередь, понятно, для дела, он никак на это не идет. Неоднократно Борис, пользуясь машиной для личных целей, ставил под угрозу срыва мои встречи. Неоднократно из-за того, что машина попадала в мое распоряжение только за полчаса — двадцать минут до срока встречи, я был вынужден прямо из дому, а однажды даже из коробки, без достаточного катания отправляться на встречу (выделено мной. — М.А.). Очень показательная история для Бориса, что как раз вопрос об использовании машины явился камнем преткновения. Он предлагает отказаться от использования машины для моих встреч. Этого совершенно незачем делать. Теперь у нас есть вторая машина, и я пользуюсь ими вперемешку. Если бы этого даже не было, то я все-таки вынужден был пользоваться машиной, т. к. только на машине имеется гарантия того, что встреча пройдет без неприятностей. Дело ведь в том, чтобы взять человека тоже так, чтобы его не могли установить, и спустить человека тоже так, чтобы его не заметили. Если же установят, что машина Х, за рулем которой сижу я, чего-то очень много катается, то здесь еще большой беды нет.

5. Не вижу ничего плохого в том, что я живу в одном доме с Даром. В этом доме живет еще один сотрудник нашего официального учреждения, и все три семьи общаются между собой. Если же Вы все-таки находите, что это нехорошо, прошу сообщить…

7. Насчет авторитета моего, понятно, судить не мне. Мне кажется, что, в первую очередь, я должен пользоваться авторитетом у людей, которые непосредственно делают нашу работу, т. е. у людей на улице. Я думаю, что докладываю Вам правильно, если скажу, что у этих людей достаточным авторитетом я пользуюсь. Думаю, что пользуюсь авторитетом у большинства работников нашего аппарата.

8. Борис сообщает Вам о том, что я, будто, бы нервно больной и видит в этом оправдание того, что я иногда бываю не сдержан на слово и голос. Могу Вас уверить, что я не нервно больной, а не воздержанность моя, заслуживающая порицания, не столь уж большой грех, если принять во внимание, что, мы не так уж много внимания обязаны уделять форме и, кроме того, по совести говоря, нужно же иногда и откричаться.

Аккордом телеграммы Бориса является его требование прекратить мне всякие встречи в течение двух-трех месяцев. Я думаю, что это в комментариях не нуждается. Понятно, если бы я заметил слежку за собой или почувствовал бы угрозу провала, я прекратил бы встречи, но и то, никогда не поставил бы вопрос так, чтобы бы во что бы то ни стало на два-три месяца прекратить все встречи…