Русская культура заговора - читать онлайн книгу. Автор: Илья Яблоков cтр.№ 20

Высокий рейтинг президента, который необходимо поддерживать любой ценой, также был частью новой идеологической платформы Кремля: после ухода крайне непопулярного Ельцина команда Путина была озабочена тем, чтобы он использовал свою популярность для проведения необходимой Кремлю политики. Как подчеркивает Сэм Грин, с одной стороны, популярность Путина формируется за счет изучения запросов россиян через социологические исследования, подчеркивающие популярность политического лидера ^[226], а с другой, россияне формируют свои взгляды и вкусы во многом благодаря напрямую и косвенно контролируемым Кремлем медиа ^[227]. Кремль старался укрепить популярность Путина среди различных групп общества, представляя его «президентом всех россиян», – популистская мера, направленная исключительно на продвижение его в качестве «народного лидера», способного объединить (хотя бы риторически) крайне разобщенное российское общество ^[228]. Популистский лидер – как заметил Франциско Паницца – это обычный человек с необычными качествами, способный спасти нацию от разрушения политических институтов и вернуть веру в насквозь коррумпированную власть ^[229]. На контрасте с Ельциным и при отсутствии хоть какого-то доверия к первому российскому президенту демарш Путина многим представлялся началом новой, более справедливой эры.

В одном из первых своих интервью после победы Путина Павловский очень точно описывает популистскую модель конструируемого путинского режима: «10 лет подряд массы ворчали на Ельцина, что он установил “оккупационный режим” и что “так жить нельзя”, и продолжали себе спокойно жить, значит, существовавший баланс все-таки их устраивал. А теперь все, баланс их больше не устраивает! Массы, которые после 1991–1993 годов не пускали на политическую сцену, наконец на эту сцену вырвались. И Путин – их лидер. А уж в каком смысле лидер, можно спорить – лидер он партии власти или партии оппозиции. Мое мнение: те, кто Путина выбрал, видят в нем лидера оппозиции, взявшего власть в России. Для путинского большинства Путин – лидер партии оппозиции старому порядку» ^[230].

Популистское противопоставление нового российского президента и политических элит ельцинской поры было, без сомнения, риторическим конструктом. Как известно, многие представители путинской элиты начали свои карьеры в 1990-е гг. ^[231] Однако мысль о том, что победа Путина в 2000-м была «народной победой», работала на создание представления о нем как центральном элементе новой политической реальности. В этой реальности крушение СССР, страхи новых экономических кризисов и распада страны работали на популярность Путина среди тех, кто более всего пострадал от экономических и социокультурных потрясений 1990-х. Уже позднее Павловский признавался, что «путинское большинство», как он назвал этот феномен, было использовано в качестве «дубинки» против политических противников ^[232]. Одобрение политики Кремля от имени большинства – типично популистский подход – стало важным инструментом делегитимации оппонентов и продвижения необходимой Кремлю повестки.

Вполне в стиле риторики сталинизма Павловский однажды сравнил главных оппонентов Путина начала 2000-х – опальных олигархов Владимира Гусинского и Бориса Березовского – с Зиновьевым и Каменевым, оппонентами Сталина, погибшими в чистках 1930-х. Это знаковое сравнение с кровавым эпизодом тоталитарного прошлого России говорит не только о воздействии гефтеровской философии, но и об умелом жонглировании идеями, отзывающимися в культурной памяти общества. В интервью журналистке Елене Трегубовой Павловский провел очень четкое разделение между Путиным, напрямую говорящим с народом, и олигархами, которые находятся на обочине политического процесса и чьи интересы власть более не будет соблюдать ^[233].

Для того чтобы получить влияние и на интеллектуальном поле, структуры ФЭП поддерживали сеть объединений, в которых ученые и журналисты с гуманитарным образованием разрабатывали идеи, получавшие затем поддержку в книгоиздании и прессе ^[234]. Историк Алексей Миллер в качестве примера того, как искажаются переводы иностранных публикаций о России, приводил книгу Доминика Ливена “The Russian Empire and her Rivals”. В русском переводе ее назвали «Российская империя и ее враги» (а не соперники, как было бы правильнее). Опубликованная Павловским в издательстве «Европа» в 2007 г., книга с помощью изобретательного визуального ряда и введения к российскому изданию, явно написанному по следам современных политических событий, однозначно указывала на антирусский заговор и общую обстановку русофобии на Западе ^[235].

Возможность публиковать крайне субъективные, даже пропагандистские тексты, а затем с помощью контролируемых телеканалов и газет создавать им популярность способствовала распространению антизападных теорий заговора в российском обществе. Павловский и сам в 2005–2008 гг. вел на НТВ телевизионную программу «Реальная политика», где представлял «кремлевский» взгляд на вещи, и, по его собственным словам, не чурался участия в политической пропаганде, направленной против внутренних и внешних оппонентов режима ^[236]. В преддверии выборов 2008 г. теории заговора помогали объяснять, почему необходимо поддержать Путина и его партию «Единая Россия», а доступ к источникам информации и откровенные манипуляции делали конспирологическую интерпретацию событий доступной и менее маргинальной в глазах обычного россиянина.