История безбрачия и холостяков - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Клод Болонь cтр.№ 81

Перед нами та литература, которая ставит своей задачей не изменить мировоззрение людей, но лишь описать его; эта литература стремится покорить, а не будоражить читателя. Классическая серия «Арлекин» присоединилась к этому движению и предложила читателям от 20 до 35 лет новую книжную коллекцию «Чернила цвета красного платья» («Рэд дресс инк»), в которой традиционная сентиментальная и пассивная героиня, живущая в ожидании прекрасного принца, превратилась в модную и волевую девушку. Что же касается издательства «Жэ лю», опубликовавшего французский перевод «Дневника Бриджит Джонс», то оно предложило читателям серию «Комедия», куда входят романы для холостяков.

В телесериалах, где от эпизода к эпизоду бесконечно развивается одна и та же ситуация, пусть и представленная как временная, все труднее бывает объяснить, почему великолепные молодые женщины не замужем или почему не могут соединиться двое, явно созданные друг для друга.

Американская версия сериала «Кушать подано» долго обыгрывала сложное положение двух одиноких людей (как нарочно, разведенных), вынужденных жить под одной крышей. Они никак не решатся признаться друг другу в любви, хотя с первого эпизода очевидно, что они любят друг друга. В конце концов все возможности держать зрителя в напряжении были исчерпаны, намеки на близость признания стали слишком очевидны, и авторам понадобились другие ухищрения, чтобы помешать соединению героев, иначе сериал закончился бы. Во французском сериале «P.J.» («Мировой судья») в замкнутом коллективе холостяков постоянно составляются, распадаются и перетасовываются влюбленные пары — именно так поддерживается развитие сюжета. Здесь, конечно, сказывается то, что французское телевидение может рассчитывать на большую терпимость общества по отношению к связям вне брака, чем телевидение США. Американские авторы сериала «Кушать подано» практически обрекли своих героев Тони и Анжелу на вечное целомудрие.

Однако бесконечное безбрачие героев американских телесериалов и повторяющиеся ситуации, в которые они попадают, оставляют в душе зрителя неприятный осадок. Особенно это относится к героиням успешным и умеющим постоять за себя. Увлеченное обсуждение в Интернете — тому свидетельство: «Не слишком приятно видеть, как такие блестящие женщины — все четверо — не замужем в 37 лет. Если уж им не удается найти мужчину, нам и вовсе не на что рассчитывать!» Не сказано, но подразумевается: этим женщинам потому и не удается удержать мужчину, что они слишком великолепны, производят слишком хорошее впечатление. Франц Бартель переворачивает уже устоявшееся клише и выводит на сцену толстую женщину, которой потому и удалось покорить мужчину, что он неудачник, как и она («Все включено», 2004).

Страх, высказанный в Интернете поклонницами сериалов, симптоматичен. Телесериалы оказывают воздействие, несколько отличающееся от того, на которое рассчитывали авторы. Их задумка в том, чтобы, предложив зрителям взглянуть на себя самих в зеркало, взглянуть с иронией, не лишать их надежды, а наоборот, сказать, что еще ничто не потеряно. Эти сериалы соответствуют общепринятым нравственным требованиям, холостая жизнь в них обличается, и телезритель может понять, как опасно обольщаться сомнительными преимуществами жизни в одиночестве. «Не попадайтесь на искушения Города!» — как бы твердят героини «Секса в большом городе»; «Оставайтесь самой собой!» — призывает охотница на мужчин; «Не бойтесь пренебречь условностями!» — убеждают Анжела и Тони. Все они как бы предупреждают: берегитесь ловушек холостой жизни! И это вполне соответствует нормам морали.

Можно уйти с головой в работу или в вымышленный мир. Можно остаться навсегда подростком, который боится выглянуть из кокона материнской опеки и начать самостоятельную жизнь, как Танги. Можно попытаться компенсировать недостаток эмоций обильной едой и выпивкой — Бриджит Джонс изо дня в день записывает в дневнике, сколько она весит и сколько выпила спиртного. Призрачная Элли Макбилл становится объектом подражания, а жирный инспектор Леонетти («P.J.») напоминает о том, что физические изъяны можно восполнить добротой и обходительностью. В сериалах можно найти все возможные выходы из одиночества: от совместной жизни двух незамужних подруг (Моника и Рейчел в «Друзьях») или трех мужчин-холостяков («Трое мужчин и младенец в люльке») до обретения приемных детей (полицейский Матье в «P.J.») и даже совместного отцовства, право на которое яростно отстаивают персонажи «Трех мужчин и младенца в люльке». Во всех этих сериалах одиночка пользуется поддержкой друзей, и эта помощь необходима для того, чтобы он чувствовал себя уверенно в жизни. Откровенная исповедь — прием, к которому трагедия прибегает с незапамятных времен, — всегда позволяет избежать чрезмерного обострения той или иной проблемы.

Романы, кино и телевидение показывают, в какие тупики порой заводит холостая жизнь, и обеспечивают необходимый катарсис читателям и зрителям — молодым холостякам. Они видят в жизни героев отражение собственных неудач и понимают, что не надо слишком преувеличивать их значение, так как подобное в современном обществе случается часто, и не только с ними; они могут и посмеяться над собой. Брачная модель остается доминирующей и в этих произведениях, но они призывают относиться ко всему с юмором, не осуждать поведение других, а признать, что каждый может жить по-своему.

Холостяки-победители и холостяки-одиночки

А все так хорошо начиналось! С 1935 года коэффициент брачности долго держался ниже 7 ‰, как вдруг, сразу после Второй мировой войны подскочил до 12 ‰ в 1946 году и в течение последующих 5 лет не опускался ниже 10 ‰. Пресловутый бэби-бум подтвердил, что и в семье, и в экономике ситуация улучшилась; кроме того, в Европе в 1950-е годы распространилась мода на все американское, в том числе и на американскую модель «самореализации в супружестве». ^[382]

Почему же в 1960-е годы стал очевиден кризис супружества? Все недолговечно, и в те же годы, когда все стремились к браку, внутри общественной жизни зародилось семя будущей реакции.

Вторая мировая война во многом отличалась от предыдущих. Если не считать массовых уничтожений, память о которых жива до сих пор, потери Франции во время «молниеносной войны» были несопоставимо меньше, чем во время Первой мировой. Зато эта война принесла с собой длительную оккупацию, унижения, а некоторым — и сделки с совестью. Тот образ семьи, что был наспех обозначен в 1939 году, не слишком сочетался с работой и родиной, а само триединство «семья, работа, родина» казалось подозрительным: те, кто его отстаивал, не привели французов к победе. Ценности, провозглашенные перед войной, потерпели поражение — как и те, кто их провозглашал. В 1946 году в ходе выборов в Национальную ассамблею прозвучал лозунг: «Сдадим семью в музей!»

Кроме того, после войны, как некогда в 1918 году, взбунтовалась молодежь, отвергающая традиционные ценности и не желающая становиться пушечным мясом. В 1920-е годы из бунта родились дадаизм и сюрреализм, в 1950-е годы — экзистенциализм, радикально изменивший взгляды на любовь и взаимоотношения людей в целом. Одиночество — неотъемлемая черта человеческой жизни, говорили экзистенциалисты. Даже в браке, даже в окружении себе подобных человек одинок перед лицом смерти. Старый миф о любви-слиянии разбился вдребезги. Экзистенциализм — это философия холостяков, провозглашенная холостяками, хотя взаимоотношения между Сартром и Симоной де Бовуар могли быть примером для многих супругов, сочетавшихся браком официально.