Лживая взрослая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Элена Ферранте cтр.№ 30

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Лживая взрослая жизнь | Автор книги - Элена Ферранте

Cтраница 30
читать онлайн книги бесплатно

— Почему? — спросила я.

— Потому что не стоит превращать это в трагедию, это лишь незначительное поражение. Отучишься еще год, будешь заниматься и станешь лучшей в классе. Договорились?

— Да, — ответила я неохотно и собралась было уйти к себе, но мама меня остановила:

— Погоди. Главное — не говори об этом даже Анджеле и Иде.

— Они перешли в следующий класс?

— Да.

— Это папа просил тебя им не говорить?

Она не ответила, а только склонилась над работой — мама показалась мне совсем исхудавшей. Я поняла, что родители стыдятся моего поражения и, возможно, это единственное чувство, которое их до сих пор объединяет.

3

Тем летом мы не ездили в отпуск, мама его не брала, про отца не знаю, мы увиделись с ним только на следующий год, в середине зимы, когда мама пригласила его, чтобы предложить официально оформить развод. Но я не страдала из-за того, что мы провели лето в городе, я все время делала вид, будто не замечаю, что мама в полном отчаянье. Мне было все равно, даже когда они с отцом начали обсуждать, как поделят имущество, и жутко разругались после того, как он заявил: “Нелла, мне срочно нужны заметки, лежавшие в верхнем ящике стола”, а мама крикнула, что ни в коем случае не разрешит забрать из дома ни единой книги, ни единой тетрадки, ни пишущую машинку, ни даже ручку, которой он обычно писал. Зато меня огорчил и унизил запрет родителей: “Не говори никому, что тебя оставили на второй год”. Впервые они показались мне ничтожными, какими мне их и рисовала Виттория; я всячески избегала разговоров и встреч с Анджелой и Идой: я опасалась, что они спросят меня об успехах в учебе или, к примеру, что мы проходим в пятом классе гимназии — ведь на самом деле я снова училась в четвертом. Мне все меньше нравилось нести всякую ерунду, я чувствовала, что молитвы и вранье приносят равное облегчение. Но необходимость врать, чтобы моих родителей не уличили во лжи, чтобы никто не догадался, что я не унаследовала их способности, ранила меня и повергала в тоску.

Однажды, когда позвонила Ида, я попросила маму сказать, что меня нет дома, хотя в то время я много читала и смотрела много фильмов и с удовольствием поболтала бы как раз с Идой, а не с Анджелой. Я предпочитала полное одиночество; если бы это было возможно, я вообще бы ни с кем не разговаривала, даже с мамой. В лицей я одевалась и красилась так, что казалась много повидавшей женщиной среди ребят из приличных семей, я никого к себе не подпускала, даже учителей, которые терпели мою дерзость только потому, что мама дала им понять, что сама преподает в лицее. Дома, когда ее не было, я заводила громкую музыку и иногда танцевала, впадая в неистовство. В таких случаях нередко заявлялись соседи — ругались, звонили в дверь, я не открывала.

Однажды, когда я была одна и отрывалась по полной, в дверь позвонили. Я посмотрела в глазок, уверенная, что это опять рассерженные соседи, и увидела перед дверью Коррадо. Я решила и ему не открывать, но поняла, что он наверняка услышал мои шаги в коридоре. Он пристально смотрел в глазок с обычным своим наглым выражением; возможно, он даже слышал за дверью мое дыхание: серьезное лицо расплылось в широкой, ободряющей улыбке. Я вспомнила фотографию его отца — ту, что видела на кладбище, на которой любовник Виттории довольно смеялся, — и подумала, что не стоит, пожалуй, помещать на могилах фотографии смеющихся покойников; слава богу, улыбка Коррадо принадлежала живому человеку. Я впустила его прежде всего потому, что родители строго запрещали кого-либо впускать в их отсутствие, и не пожалела. Он пробыл у меня час, и впервые с тех пор, как началась эта долгая история, меня охватило такое веселье, на которое, как мне казалось, я уже не способна.

Познакомившись с детьми Маргериты, я оценила сдержанность Тонино, живость красавицы Джулианы, но мне не понравились нагловатая манера Коррадо, его стремление над всеми подтрунивать, даже над тетей Витторией, да и шутки у него были несмешные. Однако в тот день все, что он ни говорил — по большей части полную ерунду, — заставляло меня корчиться от смеха, хохотать до слез. Это было нечто новое, ставшее позднее моей отличительной особенностью: начав смеяться, я никак не могу остановиться, все хохочу и хохочу. В тот вечер меня больше всего насмешило выражение “крыша поехала”. Раньше я его никогда не слышала, и когда его произнес Коррадо, оно показалось мне настолько потешным, что я рассмеялась. Коррадо заметил это и начал на своей смеси итальянского и диалекта постоянно повторять — “у него крыша поехала”, “у нее крыша поехала”, высмеивая Тонино и Джулиану, — мой смех его подзадоривал. Он считал, что у Тонино поехала крыша, потому что он связался с моей подружкой Анджелой, у которой тоже крыша поехала. Он спрашивал брата: “Ты с ней целуешься? — Иногда. — А руки ей на грудь кладешь? — Нет, потому что я ее уважаю. — Уважаешь? — Значит, у тебя крыша поехала, только те, у кого крыша поехала, находят себе невесту, а потом ее уважают. Зачем тебе невеста? Чтобы ее уважать? Вот увидишь: Анджела, у которой крыша поехала еще сильнее, чем у тебя, заявит: «Тони, умоляю, не надо меня уважать, не то я тебя брошу. Ха-ха-ха!»”

Как же я хохотала в тот день! Мне нравилась свобода, с которой Коррадо говорил о сексе, нравилось, что он потешается над своим братом и Анджелой. Создавалось впечатление, будто он по собственному опыту немало знает о том, чем занимаются парни с девушками: он то и дело называл на диалекте нечто, имеющее отношение к сексу, а потом на диалекте же объяснял, о чем идет речь. Хотя я и не все понимала из-за того, что не знала многих слов, я тихо, сдавленно хихикала, а по-настоящему хохотала, только когда он снова повторял “крыша поехала”.

Коррадо не разделял серьезное и забавное, секс вообще представлялся ему чем-то комичным. Ему — как я поняла — казалось одинаково комичным целоваться и не целоваться, обниматься и не обниматься. Но комичнее всех, по его мнению, выглядели его сестра Джулиана и Роберто, тот самый умненький приятель Тонино. Они любили друг друга с детства, но не признавались в этом, а теперь наконец-то стали парой. Джулиана совсем потеряла голову, она считала Роберто самым красивым, самым умным, самым храбрым, самым справедливым — а еще он верил в Бога больше самого Иисуса Христа, хотя тот и был Сыном Божьим. Все святоши в Пасконе, а также в Милане, где учился Роберто, думали так же, как и Джулиана, но, как сказал мне Коррадо, многие люди с головой на плечах не разделяли всеобщего восхищения Роберто. Среди них сам Коррадо и его друзья, например, тот самый парень с выпирающими зубами — Розарио.

— А может, вы ошибаетесь, может, Джулиана права? — спросила я.

Коррадо принял серьезный вид, но я сразу догадалась, что он притворяется.

— Ты не знаешь Роберто, но знаешь Джулиану. Ты была у нас в церкви и видела, как у нас танцуют, как Виттория играет на аккордеоне, какие там собираются люди. А теперь скажи: чьему мнению ты доверяешь — их или моему?

Уже смеясь, я ответила:

— Твоему.

— Тогда ответь, что мы с тобой можем сказать о Роберто?

— Что у него крыша поехала, — почти выкрикнула я и опять расхохоталась: я так смеялась, что у меня чуть не свело челюсть.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию