Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы - читать онлайн книгу. Автор: Димитрий Чураков cтр.№ 121

В таком развитии революции нам также видится проявление конфликта национальных традиций с идущими процессами модернизации. Модернизация, как таковая, не подразумевает каких-либо национальных, социальных или других различий. К их существованию она индифферентна. Но российское общество было именно многоструктурным и многослойным. Выбор представляется довольно прозрачным: либо сложная система самоуправления на всех уровнях социальной иерархии, либо единообразие и централизация. Представляется, что в условиях 1917 г. и даже начала 1918 г. ни один из вариантов предопределён не был. Поэтому было обращено такое внимание на вопросы революционной доктрины, поскольку в условиях социальной неопределённости доктринальные пристрастия элит начинали жить своей собственной жизнью и становились одним из существенных факторов при выборе дальнейших сценариев общественного развития. Традиционное общество не смогло вписаться в рамки существовавших тогда идеологий, не успело и не стремилось подстроиться под возрастающие ритмы модернизации. Кризис базирующихся на традиционалистских ценностях институтов, в том числе фабзавкомов, – важное, но не единственное проявление этого.

Возможность разрешить или хотя бы смягчить противоречия путём выстраивания системы органов самоуправления не была реализована. Не решённые противоречия загонялись вглубь, накапливаясь, придавая историческому процессу самые причудливые очертание. Сами судьбы рабочего самоуправления в России в послереволюционные годы порождают множество вопросов. В частности, когда после описанных выше событий 1917-1918 гг. мы видим периоды наибольшей политической активности рабочих? Первый период её подъёма приходится на конец 1920 – начало 1921 г. Здесь всё кажется понятным. Милитаризация труда, перебои со снабжением хлебом, идеи «перетряхивания» профсоюзов. Именно к этому времени отмеченные в нашем исследовании тенденции на огосударствление и бюрократизацию выявляются в полной мере. Если в 1913 г. в промышленности на сто рабочих приходилось около восьми служащих, то в 1920 г. их было уже 16. Красноречив и пример роста аппарата экономических ведомств республики, призванных заменить в своё время производственное самоуправление рабочих. Так, с осени 1918 г., то есть со времени, на рассмотрении которого завершено данное исследование, до начала 1920 г. аппарат, к примеру, ВСНХ увеличился почти в 10 раз – с 2,5 тыс. до 24 тыс. служащих. Помимо этого, в губернских совнархозах было занято 93,6 тыс., а в уездных 106 тыс. человек. Таким образом, всего в системе совнархозов было задействовано 234 тыс. человек. Для наглядности скажем – это примерно совпадает с количеством работников всей текстильной промышленности, где в это время их было занято около 240 тысяч. Ярким примером искусственного раздувания штатов служащих, приводимым ещё Литвиновым в его статье в «Правде» за 21 ноября 1921 г. был Главанил (Бензиновый трест). В его штате числилось 50 человек, управлявших единственным предприятием со 150 работавшими на нём. Но те же процессы протекали и в самих органах рабочего самоуправления. В частности, процессы бюрократизации привели к тому, что в годы Гражданской войны наиболее быстро рос профсоюз служащих. Если в первой половине 1918 г. в его рядах насчитывалось всего около 50 тыс., то к началу 1920 г. – 550 тыс., а к июлю 1921 г. – 1 млн 67 тыс. человек. В сфере материального производства складывалась ненормальная обстановка, когда численность управленцев сравнялась и даже начала превышать численность управляемых.

Особый этап в развитии рабочего движения, в том числе различных проявлений рабочего самоуправления, приходится на период НЭПа. Характерно, что сам по себе переход к НЭПу был связан с дискуссией о профсоюзах на X съезде большевиков (март 1921), в ходе которой высказывались разные точки зрения не только по вопросам организации труда, но и роли пролетарских организаций в советской политической системе. НЭП сопровождался отказом от политики прежних лет на максимальное огосударствление профсоюзов, расширением их прав в сфере охраны труда и регулирования трудовых отношений, отменялось принудительное членство в профсоюзах. Повышается общественная роль профсоюзов. В 1922 г. профсоюзы участвовали в борьбе с голодом, собрав 4 триллиона руб. и около 900 тыс. пудов продовольствия. Раскрепощение профсоюзов было связано с развитием негосударственного сектора экономики: на частных предприятиях профсоюзы выполняли роль «передового форпоста» борьбы с буржуазными элементами и в силу этого пользовались поддержкой властей.

Но вот парадокс – переход к новой экономической политике, то есть комплекс мер, направленных на урегулирование особенно волновавших рабочих в годы военного коммунизма вопросов, привёл не только к поиску новых форм рабочей самоорганизации, но и к ощутимому обострению протестных настроений в рабочих окраинах. Новый кризис во взаимоотношениях «пролетариата» и «пролетарского государства» был даже глубже и продолжительнее, чем кризис заключительного периода военного коммунизма. В выступлениях рабочих нэповского времени прежде всего бросается в глаза их антирыночная направленность. Совсем не случайно всплеск забастовочной активности приходится на 1923-1925 гг., то есть на время наибольшего разворота государства к рыночным реформам в экономике – факт, говорящий сам за себя. Потом забастовочная активность рабочих идёт на спад – и это время, когда централистские тенденции вновь обретают свою силу, несколько утраченную после отказа от военно-коммунистического радикализма.

Можно ли объяснить это явление тем, что переход к НЭПу не стал возвратом к традициям рабочего самоуправления, и оно по-прежнему переживало тяжёлые времена? Не случайно лидер левого меньшевизма Мартов подверг первые шаги НЭПа резкой критике, а в недрах профессиональных союзов вновь возникли оппозиционные настроения. Представляется, что В. И. Ленин при переходе к нэпу главную задачу видел всё же не в экономике, а в том, чтобы реформировать госаппарат, «который ровно никуда» не годился и который большевики «переняли целиком от прежней эпохи». Тем не менее, именно эта задача в рамках НЭПа реализовалась не в полном объёме и не вполне в том направлении, которое виделось Ленину. Победную поступь бюрократизма рынок не остановил, даже ускорил. Соответствующие изменения отразили происходящую эволюцию режима и в области социальной структуры населения. Так, например, с примерно 9 млн в 1923 г. численность населения городов увеличилось к 1926 г. до 11 млн, то есть на 21 %. Прирост же численности служащих был существенно выше и составил за те же годы 31%. Количество безработных к концу нэповского периода примерно совпадало с численностью управленцев, что даёт представление о тенденциях расслоения «социально однородного общества победившей революции». Рост бюрократизма напрямую отразился и на состоянии рабочего самоуправления, что выразилось в разгроме профсоюзных кадров в конце 1920-х гг., а также падении роли профсоюзов в советской политической системе.

Но наиболее противоречивыми в судьбах рабочего самоуправления становятся 1930-е годы. Связь 30-х гг. с событиями революции 1917 г. несомненна, но многим она видится совершенно по-разному. Не случайно поворот к тому курсу, который стал господствующим в это время, называют революцией, но революцией сверху, значит, уже не совсем революцией. Причина множества столь полярных оценок, существующих на этот счёт, – в сложности самой эпохи. Неоднозначность происходившего тогда, как представляется, особенно ярко проявилась как раз в ситуации, складывающейся вокруг различных форм рабочего самоуправления.