Древний Египет. Подъем и упадок - читать онлайн книгу. Автор: Тоби Уилкинсон cтр.№ 75

В подростковом возрасте Аменхотеп, «прекрасный, весьма разумный юноша» ^[171], достиг такого совершенства в стрельбе, что мог якобы попасть с движущейся колесницы в медную мишень. Мы могли бы усомниться в правдоподобии столь сказочного проявления царской силы и ловкости — если бы не множество других свидетельств исключительного мастерства Аменхотепа. Среди самых ценных его вещей был богато украшенный составной лук из рога и дерева наилучшего качества ^[172]. Стрельба из лука упоминается или изображается на монументах времен правления Аменхотепа чаще, чем любая другая его деятельность — что явственно указывает на сильную увлеченность царя. Описана ситуация, когда он, желая продемонстрировать свое непревзойденное мастерство, вызвал на состязание своих приближенных, заявив: «Всякий, чья стрела пронзит мишень столь же глубоко, как стрела его величества, получит эти вещи [в награду]». ^[173] Этот уникальный случай соревнования между царем (которого считали богом) и его подданными (простыми смертными) ярко раскрывает нам характер Аменхотепа. Его свершения способствовали тому, что образ «царя-спортсмена» стал важнейшим элементом идеологии Нового царства.

Другим излюбленным развлечением Аменхотепа была верховая езда. Лошади были неизвестны в долине Нила до вторжения гиксосов, но правящий класс Египта быстро научился пользоваться ими в ранние годы XVIII династии. Для воинственных фараонов умение ездить верхом и править колесницей было жизненно важным. На общем фоне спортивных успехов Аменхотепа особенно выделялось его обращение с лошадьми:

Когда ему поручили ухаживать за несколькими лошадьми в царских конюшнях, результат был предсказуем: «Не было равных ему в выращивании лошадей» ^[175].

Став царем, Аменхотеп счел нужным доказать не только свою удаль, но также способности полководца. Он был полон решимости стать достойным наследником и продолжателем дела отца, великого фараона-воина. Идя по стопам Тутмоса III, он провел две крупные кампании на Ближнем Востоке. Целью первой было расширение и консолидация имперских владений Египта, для чего требовалось укрепить верность ряда вождей и подавить мятеж в стране Такши (современная Сирия). Неудачливым мятежникам стоило бы вспомнить недавнюю историю и понять, что запугать Египет такими методами уже невозможно. Войско Аменхотепа легко справилось с противником, а вожаков постигла предсказуемо жестокая участь. Семерых побежденных вождей Такши схватили и привезли в Египет подвешенными вниз головой на мачтах царского корабля. По прибытии в Фивы их подвергли последнему унижению: шестерых повесили на стенах храма в Ипет-Сут, в качестве приношения египетским богам и предупреждения возможным повстанцам на будущее. Тело седьмого провезли напоказ по всему пути до Напаты в Верхней Нубии, самого южного пункта египетской империи, где и вывесили аналогично. Пока оно висело, разлагаясь и распространяя зловоние под солнцем пустыни, это служило наглядным и мрачным напоминанием местному населению о том, какова цена неповиновения.

Первая азиатская кампания Аменхотепа II была успешной не только в политическом и идеологическом отношении. Она принесла также огромную экономическую выгоду. Богатства Египта приумножились. Добыча, взятая в Такши и соседних странах, включала около 750 кг золота, целую гору серебра (54 тонны), 210 лошадей, 300 колесниц, 550 вражеских всадников и около 90 000 пленников, в том числе более двадцати тысяч семей. Неудивительно, что царство Митанни, равно как хетты и Вавилон, запросили мира и установили дипломатические отношения с Египтом: воевать с таким грозным противником было невозможно.

Вторая кампания Аменхотепа II, двумя годами позже, прошла ближе к дому, в Палестине, но и она была направлена против конкретного врага, на этот раз — мятежного правителя одного из городов близ Мегиддо. Всего лишь одно поколение сменилось с тех пор, как отец Аменхотепа с таким трудом подчинил эту область, и сын никоим образом не намерен был допустить, чтобы она вышла из-под контроля египтян. Результат вновь был превосходным. Вождь, которого звали Куака, «был уведен, равно как и жена его, и дети, и все служащие» ^[176]. Дальнейшая их судьба осталась неизвестной — но нетрудно догадаться, что счастливо их жизнь не окончилась. Чтобы сделать свою месть особенно убедительной, Аменхотеп приказал своим воинам вырезать все население города, после чего с триумфом возвратился в Египет, «и желаниям его покорились во всех горных областях, и все земли попирал он стопою своею» ^[177].

Вплоть до конца правления Аменхотепа в военных предприятиях не было более необходимости. Мир и процветание дали ему возможность заняться строительством. Слава его разошлась по всем сопредельным странам, и теперь для Аменхотепа настало время увековечения памяти о себе среди собственного народа.

Плато Гиза к западу от Мемфиса было для Аменхотепа II местом особенным, потому что именно там он учился стрельбе из лука и верховой езде. Дорожка для тренировок проходила поблизости от Великого Сфинкса, которому тогда уже перевалило за тысячу лет ^[178]. И впоследствии царь предпочитал заниматься спортом здесь. Однажды, проезжая по обширному некрополю, Аменхотеп залюбовался пирамидами Хуфу и Хафры, своих отдаленных предшественников из глубокой древности. Воодушевленный их размерами, величием и долговечностью, царь решил сохранить для потомков собственные деяния, для чего между лапами Сфинкса воздвигли великолепную стелу. Сочетание обычных высокопарных выражений с конкретными подробностями спортивных достижений царя отражает своеобразие его характера. Чтобы достойно почтить стража некрополя в Гизе, Аменхотеп выстроил храм рядом со Сфинксом, которого почитали как солнечного бога Хоремахета, «Гора горизонта». Вскоре он стал излюбленным местом поклонения также у других членов царской семьи, в том числе сына и наследника Аменхотепа, Тутмоса IV (1400–1390).