Древний Египет. Подъем и упадок - читать онлайн книгу. Автор: Тоби Уилкинсон cтр.№ 98

Снабдить одновременно столько строительных площадок необходимым количеством камня было не под силу даже огромным каменоломням Египта. Рамзес применил издревле известный способ: демонтировать старые постройки и применить их материал для новых. Главной жертвой этого практичного грабежа стали храмы, построенные Эхнатоном в Фивах и Ахет-Атоне. Небольшие, правильной формы блоки, благодаря которым монументы царя-еретика возводились так быстро, позволили столь же быстро их уничтожить. Их тысячами вывозили из храмов Атона туда, где строились новые святилища для старых богов. Тем самым Рамзесу удавалось убить разом двух зайцев: очистить государство от ереси Эхнатона и выказать свое усердие в поддержке традиционных божеств Египта.

Со времен правления Аменхотепа III девяносто лет назад главной сценой для ритуалов царственности служил храм в Луксоре; его гигантский колонный зал и прекрасный открытый двор представляли собой впечатляющую декорацию для мистерий ежегодного празднества Опет. Рамзес не удержался от соблазна придать ей еще большее великолепие. Он добавил к храму еще один двор и колоссальный портал со сценами своего «триумфа» в битве при Кадеше. Не считая зазорным подправлять монументы предшественников, он сместил центральную ось Луксорского храма, чтобы лучше связать его с Ипет-Сут и спрямить дорогу для процессий. И наконец, Рамзес украсил новый фасад Луксора фирменным изделием: парой колоссальных статуй себя, любимого, с добавлением пары высоких обелисков. Судя по всему, зрелищность была его главной заботой.

Склонность Рамзеса к театральности и самовозвеличению нагляднее всего проявилась в «Храме Рамзеса-любимого-Амоном» (ныне Абу-Симбел) в Нижней Нубии. Отвесный склон священной горы, возвышающейся над Нилом севернее Второго порога, был избран в качестве фона для самого замечательного и амбициозного проекта царя. Меньший из двух храмов был официально посвящен богине-матери и покровительнице царя — Хатор. Внутри, на задней стене святилища, Хатор изображена в облике коровы, выходящей из зарослей папируса и укрывающей царя в своих объятиях. Снаружи от претензий на благочестие не остается и следа, и весь декор посвящен царице Нефертари и ее любящему мужу. Статуи главной жены (стоящей) установили по обе стороны от входа, каждую сопровождал Рамзес, 30 футов в высоту. В большом храме эта тема развивается: статуи и рельефы Рамзеса преобладают и внутри, и снаружи. По фасаду — четыре статуи сидящего царя, каждая высотой около 70 футов. На пьедесталах выбито имя царя, а под ним — вереницы пленников, символ его власти над всеми народами. Внутри показано, как Рамзес повергает врагов Египта и преподносит их богам, среди которых, разумеется, и он сам. Апофеоз Рамзеса, несомненно, является основной темой Абу-Симбела. В пустынной, покоренной Нубии, за которой боги не следили, царь мог потешить свою манию величия.

Подлинный масштаб самовозвеличения царя раскрывается в самой потаенной части Абу-Симбела. Позади колонного зала (у каждой колонны — огромная статуя стоящего Рамзеса в облике Осириса) с обязательными сценами битвы при Кадеше, глубоко в толще горы, прячется святилище. Здесь расположены статуи четырех главных богов Египта, вырубленные прямо в породе. В вечном полумраке с одной стороны восседает Птах, хтонический творец Мемфиса. Рядом с ним — Амон, создатель Фив, Ра-Хорахти, бог солнца… и обожествленный Рамзес. Итак, царь считал себя равным самым древним и почитаемым божествам Египта; и монументы запечатлели эту его мысль.

Не обошлось и без театральных эффектов: два раза в год, 21 февраля и 21 ноября (предполагается, что одна из этих дат была днем рождения Рамзеса II), первые лучи восходящего солнца проникали в дверной проем храма и высвечивали статуи в святилище так, что они, казалось, оживали. Впечатление, несомненно, было потрясающее. Немногим правителям в истории человечества удавалось создать более драматическое выражение собственного культа личности.

После Ипет-Сут, Луксора и Абу-Симбела самым значительным из проектов Рамзеса стал его собственный поминальный храм на западном берегу Нила, в Фивах. Ничего подобного не строили со времени правления Аменхотепа III. Комплекс зданий получил название «Рамзес един с Фивами» (ныне известен как Рамессеум). Он занимал площадь более одиннадцати с половиной акров. Все поверхности храма были отданы безудержному восхвалению фараона в виде текстов, рельефов и статуй. Главный портал украсили сцены битвы при Кадеше, в первом дворе за ним по северной стороне могучие колонны служили опорой ряду гигантских статуй Рамзеса. Южную сторону, напротив, занимал портик и балкон над ним, где царь мог появляться перед верноподданными в торжественные дни и по праздникам. Дальше располагались второй портал, тоже с боевыми сценами, и второй двор, где снова красовались колоссальные статуи Рамзеса. Но и они казались карликами по сравнению с гранитным монументом, некогда стоявшим за вторым порталом, пока еще в древности его не свалило землетрясение. Его обломки сохранили глубоко врезанные картуши с тронным именем царя — Усермаатра, — которое греки передавали как «Озимандиас». Созерцание их вдохновило поэта на строки, осуждающие абсолютное самовластие, самые знаменитые в англоязычной литературе, которые мы использовали как эпиграф.

В Рамессеуме, как ни в одном другом памятнике эпохи, выражена идея верховенства его владельца не только в духовной сфере, но также и в делах земных. Храм со всех сторон окружали обширные склады и зернохранилища, вмещавшие значительную часть богатств Египта. Для того чтобы заполнить их доверху, требовалось перевезти на 350 лодках четверть миллиона мешков с зерном; этого запаса хватило бы, чтобы прокормить город средних размеров (вроде Фив) в течение года. По сути, Рамессеум исполнял функции резервного банка Верхнего Египта. И в прямом, и в символическом смысле благосостояние народа было в руках царя. Имея в своем распоряжении такие ресурсы, Рамзес мог себе позволить ту монументальность, которой он так жаждал, от колоссов Абу-Симбела до величественных ансамблей Фив. Он вполне мог бы произнести бессмертные строки Шелли:

Не удовольствовавшись постройкой храмов и присвоением старых монументов по всему Египту, Рамзес II создал еще более великолепное архитектурное чудо, от которого ныне не осталось ни следа. Его отец, Сети I, построил небольшой летний дворец неподалеку от Авариса, бывшей столицы гиксосов, откуда происходил род Рамзесидов. Юный Рамзес, готовясь к будущим подвигам, несомненно, проводил там много времени. Став царем, он задумал превратить эту усадьбу в импозантную резиденцию. За два десятилетия непрерывных работ вокруг прежнего царского дворца выросли особняки, залы, административные здания и казармы — так Рамзес обрел совершенно новый город, династическую столицу, равную по великолепию Мемфису или Фивам. С характерным самомнением царь назвал его Пер-Рамзес, «дом Рамзеса».

И это действительно было прекрасное место: храмы, обширные жилые кварталы, комфортабельные дворцы, общественные здания. Окружающие город земельные угодья — одни из самых плодородных в Египте, здесь нет недостатка в плодах, овощах и вине, в пастбищах для многочисленных стад… Писцы находили самые восторженные слова о каналах, полных рыбы, о заболоченных лугах, где кишела водоплавающая птица, о зеленеющих полях и амбарах, ломящихся от ячменя и пшеницы. Царский квартал раскинулся на 4 квадратных мили ^[249]по берегу Нила, защищенный самой природой — каналами и песчаными мысами. Придворные поэты слагали хвалы великолепию дворцов Рамзеса, описывая колонные залы и несравненный по роскоши декор. Стены, полы, колонны и дверные проемы, — всё было покрыто многоцветными изразцами, всюду красовались изображения рек и садов, геральдических мотивов и чужеземных пленников. На ступенях, ведущих к трону, выложили фигуры простертых врагов царя, так что он попирал их ногами всякий раз, когда всходил или спускался.