Где валяются поцелуи. Париж - читать онлайн книгу. Автор: Ринат Валиуллин cтр.№ 40

– Разве я мог бы на твоей спине о ком-то. Обижаешь.

– Разве художник не должен быть правдив?

– Должен только бедный художник. Причем, как правило, всем.

– А ты богатый?

– Очень.

– Воображением?

– Ага, красками. И не каждый писатель имеет такой прекрасный холст.

– Ах ты, сердцежуй, – оставила наконец Катя свои волосы в покое. – Ну, и что там с осенью? Золотая?

– Да. Золотая. Сдать бы ее в ломбард.

– Или переплавить в обручальное кольцо.

– В два, и одно с бриллиантом.

– Чувствую, дорога пошла прямо к свадьбе.

– Дальняя дорога, – бегали мои ладони по ее коже. – Я подумал, могли бы мы так же непринужденно болтать, если бы ехали в трамвае?

– Нет, там же контролеры.

– Ты имеешь в виду общество? Общество любит контролировать.

– Да, давай-ка возьмем такси, – предложила Катя.

– Пусть дорога на теплых крыльях перелетных листьев и птиц.

– Стихи?

– Нет, проза.

– Опять в стол? – повернула голову к Жаку и укусила легонько его плечо. – Кажется, для прозы не хватает какого-то глагола.

– «Не хватает» – это главный наш жизненный принцип, можно сказать, кислород для развития, – мои пальцы все еще стучались в ее кожу, будто просились войти в тепло и бегали туда-сюда в поисках входа.

– К женщинам это больше относится.

– Ты про мозг?

– Не только. Я про все.

– Если бы не вы. Мужчинам бы хватало.

– Да, вы, мужчины, готовы довольствоваться малым, лишь бы не трогали. Жизнь бы замерла. Ни тебе войн, ни тебе скандалов, скучно. Без женщин. Ты не согласен?

– Жизнь и есть женщина. Все начинается с нее.

– И ею заканчивается.

– Женщина – космос. – Вселенная.

– А мужчина – потолок.

– Откуда ты это взяла?

– С потолка, с потолка.

– Положи обратно. – Жизнь всегда делилась на тех, с кем она переспала, и на тех, кто – с ней.

– Что бы ты понимал в женской любви. Люди гаснут, как спички. Одни успевают разжечь костер, от других только голубой шарфик дымки, который немедленно растворяется.

Никто не знает, с чего начинается любовь, но все чувствуют, где она закончилась.

– С женщинами сложно. Я начал понимать свою только через год, – Жак преданно посмотрел на Кэт.

– Живете вместе?

– Встречаемся.

– Тогда до понимания тебе еще далеко, чтобы понять женщину, надо с ней жить.

– А я что делаю?

– Ты гладишь мою спину, только и всего.

– Я же говорю: даже когда все есть, вам чего-то не хватает.

– Хорошо, давай сам про себя. Ты, что делаешь ты?

– По жизни?

– Ты все время делаешь вид, что живешь.

– Вид?

– Да, вид, а скорее даже видок. Разве не так? Разве это жизнь?

– Не жизнь. Я делаю вид, что живу, оттого получается не дело, а поделка какая-то.

– Моя тоже подделка. Представь красивую девушку вечером.

– Ну.

– Представил?

– Да.

– Что-то по твоему лицу незаметно, что она красивая.

– Очень красивая.

– 23.00. Душу открывать было некому, открыла холодильник.

– Из серии «жизнь проходит» пока мы кормим себя обещаниями, клятвами, сыром и колбасой. Жизнь проходит, а ты смотришь на нее, как зачарованный дурак, а потом жалеешь, что не взял телефон и не познакомился ближе. Состояние – ноябрь. С деревьев сдуты последние принципы лета, порывы настолько сильны, что унесло и всех птиц. Стаями листья махнули в теплые страны, только люди остались. Ветер не в силах поднять их: карьера, недвижимость, рамки, тяжела обретенная карма; да и как улетать, не отметив Нового года? А там, глядишь, и весна.

– Только не впадай в ступор. Продолжай гладить… меня. Жизнь только начинается.

* * *

Катя заварила чай и открыла окно. В кухню ворвалась свежесть, природа надушилась весной.

Страшно хотелось солнца, но не было даже апельсина. Она достала из холодильника лимон и отрезала пару кружков, потом разделила их пополам. Бросила одну половинку себе в чашку, в чашке отразилась вчерашняя ночь. Луна плавала в темном небе.

– Какая муха тебя укусила с утра пораньше? – разбил ее фантазии Жак.

– Це-це.

– Злая, зараза. Больно даже мне.

– Это хорошо, что больно, – не понравилось Кате слово «злая», но успокоило «зараза». Было в нем что-то родное.

– Кому хорошо?

– Мне хорошо.

– Значит, и мне скоро полегчает.

– Мне хорошо и страшно.

– Чего ты боишься, глупая?

– Знаешь, чего я сильнее всего боюсь? Вдруг ты сейчас уберешь руку и перестанешь меня гладить.

– Перестань. Ничего не бойся.

– Я перестану, когда у меня будет ребенок.

– Зачем тебе дети? Ты сама еще ребенок…

– Как зачем? Вдруг ты уйдешь. Женщине необходимо чувствовать чью-нибудь руку, – вспомнила она, как оставалась с куклой одна дома, когда родители уходили черт знает куда, чтобы вернуться черт знает во сколько.

– Ты же понимаешь, о каком ребенке я говорю?

– Я вынашиваю мысль.

– Какую мысль?

– Мечту. Ладно, ты все равно не поймешь, – махнула я рукой на Жака. Я все еще вынашивала мысль, которая должна была появиться в срок. Не хотелось бы иметь ее недоношенной, куда бы я ее потом смогла применить. Она должна была созреть и появиться на свет вовремя. Я уже знала, где ее буду рожать, мне предложили эпидуралку, но я отказалась, хотела бы прочувствовать все тяготы, схватки… с сомнениями, которые то и дело будут происходить внутри моего сознания, мне хотелось ощущать, как отойдут воды… пустословие не должно было мешать ее родам. Настоящей мысли. Для ее жизни уже все готово: кроватка, одежка, даже игрушки, муж, – только живи, дыши, радуй.

– Так что за мысль?

– Я хочу открыть Музей современного безумства. Для этого мне нужен был Париж.

– Это все?

– Нет, конечно. Ты думаешь, я зря училась на искусствоведа?

Лежа в кроватке новорожденная мысль сосет соску. Всякий, кому я ее показываю, начинает причитать: «Какая красивая мысль. Какой безумный взгляд! Сразу видно – твоя! Они интересуются, как она ест, как спит, кем станет, берут на руки, целуют и дают свои житейские советы. Мысль, разомлев от такой ласки, сладко засыпает с соской во рту. Всякий раз, когда та выпадает, мысль просыпается: «Может, пора?». – «Спи», – говорю я ей, покачивая кроватку. «Тебе надо вырасти и окрепнуть, прежде чем я перестану кормить тебя своим молоком, прежде чем ты сможешь существовать самостоятельно. Спи, я перетерплю все твои беспокойства, капризы, болезни». Она вздохнула и закрыла глаза. «Никогда бы не подумала, что у меня может родиться такая красивая мысль…»