Зазеркалье Петербурга. Путешествие в историю - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Кубрякова cтр.№ 19

Основоположник электронного телевидения умрет в ссылке через два года, точное место погребения останется, несмотря на наличие надгробия, загадкой, а имя его, даже после посмертной реабилитации, будет практически забыто.

Литература

Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.

Весь Ленинград. Л., 1924.

Горохов П.К. Борис Львович Розинг – основоположник электронного телевидения. М.: Наука,1964.

Розинг Борис Львович // БСЭ. Т. 22.

Самохин В.П. Памяти Бориса Львовича Розинга (1869–1933) // Наука и образование: Электронное научное издание / ФГБОУ ВПО «МГТУ им. Н.Э. Баумана» // http://technomag. edu.ru.

Твелькмейер Л.Б. Мой отец и его окружение // Нестор (Журнал истории и культуры России и Восточной Европы). № 12. Русские люди (Из семейных архивов). СПб., 2008.

«Я родился и вырос во дворце. Следует добавить, в большой коммунальной квартире. Мы жили в квадратной двадцатиметровой комнате впятером: мои родители, я, бабушка и мамин брат. Потом мамин брат… женился, и у него родилась дочка… Нас стало семеро.

Тогда я ходил во второй или третий класс и иногда серьезно задумывался о том, что если бы можно было положить нашу комнату на бок, ее площадь была бы больше. Дело в том, что потолки в ней были высотой шесть с половиной метров.

Когда во дворце делают коммуналку, пространство всегда получается необычным. Так же вышло и в нашем случае. В каждом жилом помещении коммунального дворца был построен второй этаж, который занимал пространство над коридором и приблизительно на треть выступал в комнаты. Получался великолепный балкон с деревянными перилами. У нас его площадь превышала метров 12 метров. Еще одна настоящая комната, только вытянутая…

Подобный балкон имелся у всех соседей. На каждый вела деревянная лестница: у кого прямая, у кого с площадкой, были и винтовые.

Исаакиевская площадь, 2

Кроме этого, в квартире были: четырехметровые изразцовые печи, огромные окна со старинной бронзовой фурнитурой и мраморными подоконниками, парадная лестница из мрамора с бронзовыми же креплениями для ковровой дорожки, черная лестница, кухня площадью 75 квадратных метров с эмалированным умывальником в углу, дровяная колонка в ванной и выгороженный деревянный туалет один на всех.

Длинный, как беговая дорожка стадиона, коридор разделяли на индивидуальные секции двери. В нашей секции, почти напротив входа в комнату, висел на стене старый телефон, тоже один на всех» ^[65].

В этом коммунальном дворце провел свое детство двоюродный племянник Иосифа Бродского Михаил Кельмович, ныне – дизайнер и психолог.

Бродскому было около 25 лет, когда он заходил к соседу Михаила, такому же молодому поэту Владимиру Уфлянду, небольшая комната которого считалась, пожалуй, самой богемной из десятков других: «Свободу выражало все: светлая ткань портьер, то, что балконный этаж ограждало не сплошное ограждение, а деревянная решетка. То, что он жил с Галей, которая не была его женой. (Она тоже мне нравилась.) А также то, что они курили оба в комнате и спали на полу в верхнем этаже.

К нему в гости ходили литераторы. На стенах висели изразцы, взятые со стен взорванной Греческой церкви…

У него жила ворона… Ворона свободно расхаживала по комнате, поэтому весь пол был застелен газетами, и все равно загажен. В этом ощущался дух свободы» ^[66].

К родственникам в соседнюю дверь Бродский при этом не заходил. «Он всегда такой», – обижались его дяди и тети.

Огромный дом Лобанова-Ростовского был «муравейником» не только в советское время. Яхтсмен, коллекционер и муж богатейшей наследницы Клеопатры (в девичестве – Безбородко), 30-летний князь Александр Лобанов-Ростовский поручил Монферрану (в это же время начавшему строить напротив Исаакиевский собор) постройку доходного дома, в котором сам жить не собирался. Помещения сдавались под магазины, квартиры, ателье, но девять лет эксплуатации принесли только долги, и вскоре после сильнейшего наводнения 1824 года, затопившего нижний этаж, князь продал дом государству под Военное ведомство.

Катастрофическое наводнение пережидал в «доме со львами» и герой Пушкина в поэме «Медный всадник»:

Мраморные львы работы итальянца Трискорни, скопировавшего их с античных флорентийских статуй, за два века пропустили в парадные двери тысячи людей. Предпринимателей и светских дам 1820-х годов и военных чиновников 1830–1910-х, после революции их сменили дети. Школа работала здесь до 1960-х годов, в том числе и в блокаду, так как была одной из немногих, имевших бомбоубежище. В блокадный сентябрь 1941-го в 1-й класс пришла сюда и 7-летняя Алиса Фрейндлих. Львы, когда-то спасавшие пушкинского героя от наводнения, теперь оберегали от войны детей, вместо уроков целыми днями говоривших с учительницей только о хлебе.

Мраморные львы работы итальянца Трискорни

Параллельно со школой в огромном здании хватило места и десяткам коммуналок, большинство из которых расселили в конце 1960-х, предоставив жильцам квартиры в новых «хрущевках» в Купчине. Семья Михаила Кельмовича и их соседи переехали из коммунального муравейника в спальный, а большую часть дома занял Проектный институт. В 2010-х годах здание отреставрировали, и повидавшие столь разные эпохи львы теперь охраняют вход в пятизвездочный отель.

Литература

Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.