Советско-польские переговоры 1918–1921 гг. и их влияние на решение белорусского вопроса - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Боровская cтр.№ 20

Реализация идеи самоопределения наций бывшей Российской империи происходила путем признания советской стороной независимости национальных государственных образований и вывода войск Красной Армии с этих территорий. Под эгидой польской стороны осуществлялось временное управление земель в границах 1772 г. и организация процесса самоопределения (путем плебисцита). Также предусматривалась компенсация Польше всех потерь, со времен разделов Речи Посполитой, и нанесенных имуществу польских граждан с 1914 г. Немаловажным являлось требование остановки любой агитации и пропаганды с советской стороны [344, s. 583–585]. Условия отображали максимальные требования польской стороны, принятие которых РСФСР автоматически переводили ее в разряд побежденной страны, означало окончательный отказ от идеи мировой пролетарской революции. Диктат неприемлемых условий для советской стороны отображал намерение польского руководства продолжать военные действия, и при этом не выглядеть агрессором в глазах европейской общественности.

Содержание «Основ первоначальных условий» несколько расходилось с итогами встреч Ю. Пилсудского с Б. В. Савинковым (председатель Русского политического комитета в Варшаве) и Н. В. Чайковским (представитель Южного правительства А. И. Деникина) 16–20 января 1920 г. Согласно условиям Варшавского договора от 18 января 1920 г. Польша взяла на себя обязательство поддерживать борьбу антисоветских сил в России и должна была отказаться от стремлений возобновления Речи Посполитой в границах 1772 г. Российские политики, в свою очередь, отказались от желаний воссоздания Российской империи в границах 1 августа 1914 г. и соглашались признать независимость Финляндии, Украины, Латвии, Эстонии, а также провести плебисцит по вопросу государственной принадлежности земель Беларуси и Литвы [423, s. 80].

В конце февраля 1920 г. председатель Комиссии сейма по иностранным делам С. Грабский передал в печать коммюнике об итогах совместных заседаний 23–25 февраля по обсуждению вопроса об условиях договора с Советской Россией. На них С. Грабский стремился точно определить линию территориального разграничения между Советской Россией и Польшей, однако большинство участников высказывалось резко против этого мероприятия. 8 марта 1920 г. на заседании Совета Министров Польши мирные условия были определенным образом редактированы: кроме определения линии 1772 г. в качестве максимальной, была назначена минимальная линия разграничения: Збруч – Стырь – Горынь – на север от бывшей границы с Волынской губернией – Днепр – Ула – Западная Двина – Двинск. У случае принятия советской стороной максимальной линии предусматривалось проведение под эгидой Польши свободного волеизъявления местного населения на спорных территориях, в случае минимальной линии каждая из сторон самостоятельно решала вопрос самоопределения наций [344, s. 638–641].

К делу организации и проведения советско-польских переговоров в Борисове попробовали подключиться и представители местных «краевых» организаций. Польская национальная рада белорусских земель и Инфлянтов направила обращение 12 января 1920 г. к премьер-министру Польши Л. Скульскому, в котором точно продемонстрировала свои основные требования и программу сотрудничества с Польским государством [307]. Рада настаивала на автономном существовании территории Беларуси в составе Польши, требовала провести плебисцит на белорусских землях, занятых польскими войсками, при этом финансирование предвыборной кампании возлагалось на польскую казну, и предлагалось включить представителя рады в состав Министерства иностранных дел и допустить к решению дел по нормализации отношений с Советской Россией. Она желала таким образом использовать дипломатическую площадку для реализации своих идей. В итоге, во время борисовского этапа советско-польских переговоров в феврале 1920 г., от Польской национальной рады белорусских земель и Инфлянтов в состав польской делегации вошел В. Рачкевич, заместитель генерального комиссара восточных земель и комиссар Минского округа [414, s. 3]. Этот шаг был своего рода компромиссом между желаниями рады и стремлениями польского руководства по созданию «Белорусского Пьемонта».

Широко пропагандированный принцип волеизъявления местного населения (путем проведения плебисцита) не был распространен на белорусские земли. Белорусский вопрос предусматривалось решить путем самоуправления и свободного культурного развития в рамках территории Минской губернии, земли Виленской и Гродненской губерний предусматривалось присоединить к Польскому государству. Пункты мирных условий по белорусскому вопросу не расходились с содержанием письма Ю. Пилсудского к Ю. Осмоловскому от 21 ноября 1919 г. В нем он отчетливо, без оговорок определил отношение к белорусскому вопросу, советовал генеральному комиссару восточных земель не придавать значительного внимания белорусскому вопросу, а заняться организацией так называемого «Белорусского Пьемонта», который в будущем станет возможной основой для формирования местного управления [419].

27 марта 1920 г. на адрес Народного комиссариата иностранных дел РСФСР от Министерства иностранных дел Польши поступила нота с согласием начать мирные переговоры с 10 апреля 1920 г. в Борисове. Польское руководство предложило остановить военные действия исключительно в секторе предмостового укрепления Борисове за 24 часа до прибытия советских уполномоченных [78, с. 428]. На следующий день от советской стороны была получена нота, которая содержала просьбу о распространении перемирия на весь отрезок фронта. Дальнейшая дипломатическая советско-польская переписка (1, 2, 23 апреля 1920 г.) сводилась к уточнению места переговоров (Петроград, Москва, Варшава, город в Эстонии, Белосток, Гродно) и установлению перемирия на всем отрезке фронта или на конкретном его участке. Согласно записке И. С. Уншлихта в ЦК РКП(б) от 25 апреля 1920 г., сообщалось, что факт ведения советско-польских переговоров в населенном пункте, размещённом на территории Литвы или Беларуси положительно повлияет на общую революционность масс [224, с. 66–68].

Безрезультатность отмеченной переписки отчетливо отображала нежелание сторон начать переговорный процесс, осуществление выбора в пользу военной альтернативы. Так, в начале марта 1920 г. польские войска начали продвижение вглубь украинских земель; заняли также Калинковичи и Мозырь, Овруч, Коростень. К военной кампании готовилась и советская сторона, не только путём укрепления Западного фронта (7-я армия и часть 45 дивизии), но и через ведение широкой агитационно-пропагандистской кампании среди польского войска. В телеграмме Л. Д. Троцкого Э. М. Склянскому от 9 марта 1920 г. отмечалось, что продвижение польских войск необходимо интерпретировать двояко: или как желание начать переговоры, но после достижения определенной линии, или как провокацию советской стороны на военные действия, чтобы выставить Советскую Россию в качестве агрессора [224, с. 57]. Поэтому позиция советского руководства о начале военного наступления характеризовалась чрезвычайной осторожностью, направлена была на продолжение реализации тактики «мирного наступления».

Согласно записке Политбюро ЦК РКП(б) о ситуации в Польше от 21 апреля 1920 г., политика советского правительства сильно влияла на трудящиеся массы, а также на многочисленные прослойки общества, которые стали более поверхностно относится к большевикам, что возможно повлияет на общее настроение в польском войске и на ход мирных переговоров [224, с. 56, 61–65]. В ответ на советскую тактику «мирного наступления», ведения широкой агитационной работы, польская сторона также активизировала свою пропагандистскую работу среди частей Красной Армии путем распространения листовок «Мирные условия Польши!», в которых размещалось воззвание о начале мирной работы, демобилизации, обвинения руководства Советской России в умолчании основных условий перемирия, предложенные польской стороной. Пропагандировался «мир без аннексий и контрибуций», кроме этого направлялось воззвание к правительству РСФСР признать право самоопределения для всех народов, отказаться от территорий, «которые были захвачены императрицей Екатериной в 1772 г.» [197, л. 88].