История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен - читать онлайн книгу. Автор: Август Мюллер cтр.№ 135

Страница

Неудивительно, что почти всею страною овладело страстное желание мира и, исключая перешедших в христианство владельцев замков и нескольких личных приверженцев Ибн Хафсона, вне самой Серрании, в сущности, никто не желал продолжения войны. К тому же среди окружающих Омара, который, несомненно, становился все более мрачным, благодаря многолетней бесплодной борьбе, все сильнее выдвигался христианский фанатизм, обусловливая сперва ограничение, а потом и полное вытеснение мусульманского элемента среди старой национальной партии; благодаря этому уничтожалась последняя надежда не только на изгнание арабов за перешеек, но даже на сохранение собственной самостоятельности испанцев юга. Кроме того, теперь исчезла та сильная поддержка, которую восстание имело в виде слабости отвратительного Абдуллы и ненависти к нему. Абдуррахман III, любимый уже во многих кругах до вступления на престол, в качестве правителя, после первых шагов своих приобрел уважение и расположение всех, сколько-нибудь заинтересованных в упорядочении условий. Смело и твердо он объявил свое решение — в корне уничтожать всякое проявление непокорности, какой бы вид она ни принимала. Теперь приходилось или покоряться, или воевать, и притом не на словах только, а на деле. Милость и снисхождение всем добровольно покорившимся, война неустанная против упорствовавших в своем возмущении; но только не прежние неопределенные договоры, неустойчивое шатание, жалкая дипломатия из-за угла. Большинство городов в области Гвадалквивира, которые больше всего страдали, попадая то в руки мятежников, то правительственных войск, ничего другого не желало, как быть под покровительством настоящего властителя. Через восемь недель после вступления на престол Абдуррахмана Эсиха сдалась Бедру, достигшему уже сана хаджиба ^[409], то есть первого министра; вскоре за тем молодой эмир, лично отправившийся в поход во главе своего войска, занял, в течение менее трех месяцев, провинции Хаэн и Эльвира, за исключением нескольких отдельных местностей. Решительный образ действий и уверенная быстрота, сразу проявленные всюду этим двадцатидвухлетним юношей, оказывали такое влияние на владетелей отдельных замков и крепостей, что только в нескольких исключительных случаях были сделаны попытки к сопротивлению; но нигде оно не длилось долго. Путем ли добровольной сдачи или насильственно, скоро и самые неприступные места, одно за другим, попали в руки эмира. Этому очень содействовала всюду увеличивавшаяся рознь между христианами и мусульманами, в большинстве мест ослаблявшая силы защищавшихся. Обращение с населением завоеванных местностей было всюду чрезвычайно мягкое; только в одном случае упорное сопротивление, потребовавшее продолжительной осады, стоило жизни христианам, покинутым в конце концов их мусульманскими согражданами. Видно было, что новому властителю примирение с врагами было не менее важно, чем одоление их, конечно постольку, поскольку первое было достижимо. Рука об руку со строгостью шли справедливость и доброжелательство.

Не много времени нужно было Ибн Хафсону, чтобы убедиться, с каким опасным противником ему предстояло иметь дело. Поэтому он напрягал все силы; но его попытка возбудить восстание в Арчидони не удалась точно так же, как предположенное нападение на Эльвиру. Верному взгляду Абдуррахмана соответствовала быстрота решений и исполнения; и по мере того, как с возрастающим успехом росли и его средства, дела великого вождя повстанцев шли неудержимо под гору. Уже давно он был вынужден пополнять все увеличивающиеся пробелы в своем войске наемными берберами из Танжера, для которых деньги его были важнее победы; и еще менее ценными оказались те сношения, которые он завязал с достигшим между тем власти в Африке Фатимидом махди Убейдуллой ^[410]. Он присягнул ему на верность, но ему пришлось разочароваться в получении со стороны махди материальной поддержки в связи с этим шагом, тем более что последний был, как нам известно, слишком занят упрочением своей династии и не мог и думать о разделении своих сил в течение ближайшего десятилетия. Поэтому Ибн Хафсон не переставал вести войну с присущею ему выдержкою. Так как в Эльвире и Хаэне, с тех пор как Абдуррахман занял здесь почти все крепости и замки своими гарнизонами, ничего нельзя было сделать, то Ибн Хафсон попытался повредить эмиру с другой стороны. Эмир был не таков, чтобы успокоиться на свежих лаврах, и уже в следующем, 301 (913) г. пошел на Севилью, чтобы положить конец самостоятельности этого государства йеменцев, лишившегося в 299 (910/11) г. своего выдающегося правителя Ибрахима и ослабевшего благодаря раздорам при его преемниках; и тут-то Ибн Хафсон бросился в осажденный уже город на помощь к его защитникам. Но предпринятая ими совместно вылазка окончилась для них таким сокрушительным поражением, что он принужден был поспешно бежать в Бобастро, чтобы не разделить неизбежной участи своих союзников. Вскоре после этого Севилья сдалась в конце 913 (301) г.; тщетная попытка Мухаммеда, одного из сыновей Ибрахима, несколько месяцев спустя (301 = 914 г.) снова завладеть городом послужила только доказательством тому, как Абдуррахман старался привлекать на свою сторону побежденных противников. Ловкий посредник так сумел убедить этого все еще уважаемого вождя в расположении к нему эмира, что он склонился на необидное для него примирение, и кажется, что влияние его во всех отношениях было полезно кордовскому двору, при котором он занял выдающееся место. Правда, что эти добрые отношения продолжались не долго; еще в том же 301 (914) г. в Кармони восстал один бывший офицер Мухаммеда, и Мухаммед был, справедливо или нет, заподозрен в подстрекательстве к этому восстанию. Он был посажен в тюрьму; но так как против него не было никаких улик, то после подавления восстания ему была возвращена свобода, хотя ему пришлось потерять свою высокую должность. Вся разница между характером Абдуррахмана III и его родоначальника того же имени становится очевидною при сравнении его поведения в вышеизложенном случае с катастрофой Сумейля, хотя, впрочем, чтобы не быть несправедливым, следует иметь в виду, что за это время арабская аристократия стала гораздо менее опасной.

Такую же мягкость эмир был готов проявить даже по отношению к христианам, если бы они согласились сдаться на капитуляцию. Еще до волнений в Кармони он лично предпринял свой первый поход против Серрании, и так велик был всюду страх перед его оружием и доверие к его честности, что многие из замков и крепостей этой горной страны, которые тогда были исключительно в руках испанских христиан, добровольно отперли перед ним ворота. И жителям не пришлось в этом раскаяться. Он старался самым тщательным образом наблюдать за тем, чтобы условия, на которых были заключены капитуляции, соблюдались вполне добросовестно, а это часто бывало нелегкой задачей, при религиозном рвении кордовских факихов. Но их песня была покамест спета, уверенный в любви и обожании своего народа, молодой правитель мог проявить ту спокойную твердость и по отношению к духовенству, которая всегда была самым действительным средством для обуздания высокомерной клерикальной партии. Не сбиваясь в сторону, шел эмир по избранному им пути; деяния его привели его на вершину власти, а его беспристрастие и справедливость по отношению ко всем не только удержали ее за ним, но и заранее обеспечили его преемникам не менее завидное положение. Правда, что даже Абдуррахману нечего было думать о том, что ему немедленно удастся взять ту естественную крепость, в которой еще держался Ибн Хафсон. Для этого понадобилась борьба, продолжавшаяся с равномерной напряженностью в течение многих лет, борьба, которая уничтожала одно за другим горные гнезда христианского вождя и его товарищей и постепенно, но непрерывно суживала область возмущения, пока, наконец, можно было нанести последний удар столь долгое время неодолимому Бобастро. Само собою разумеется, что в продолжение этого времени не все предприятия тотчас кончались удачей; не следует забывать, что Ибн Хафсон руководил защитой Серрании, и невероятно было бы, чтобы он не наставил затруднений по пути нападающим. Но до конца эмир, как ни многообразна была потребность в его неутомимой энергии в других концах Испании, ни разу не упускал из виду своего великого врага. Нельзя не удивляться, если представить себе, с какой предусмотрительностью этот двадцатичетырехлетний молодой человек ни на одно мгновение не терял из виду запутанных отношений всей мусульманской и христианской Испании, как он успевал принимать меры одновременно против мятежников на юге, западе и востоке, против астурийцев (или, как теперь надо бы сказать, леонцев) на севере и даже против Фатимидов в Африке и равномерно распространять во все стороны пределы своего владычества.

Страница