История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен - читать онлайн книгу. Автор: Август Мюллер cтр.№ 159

Страница

Не подлежит ни малейшему сомнению, что это был грубейший обман. Мнимый Хишам был просто-напросто циновочник, настоящее имя которого было Халаф, но он был поразительно похож на пропавшего без вести халифа, и это обстоятельство дало ему возможность решиться на столь дерзкий обман. Жители Калатравы, вероятно, не особенно довольные только что совершившимся переходом власти в Толедо к берберам зун-зун, утверждали, что верят этому чуду, правда, впрочем, только до тех пор, пока Измаил Толедский не представил им достаточного числа доводов в виде берберских войск, двинутых к стенам крепости. Бороться против этого войска им было не под силу; поэтому они посоветовали своему претенденту поскорее убраться и без дальнейших возражений изъявили покорность своему эмиру. Но несмотря на то, что лже-Омейяд здесь потерпел неудачу, для севильского кади его появление было находкой. Он понимал, что покориться законному халифу было бы не в ущерб достоинству славянских властителей, не говоря уже о Джахваре Кордовском. При таких условиях Аббадид, в конце концов, пожалуй, действительно мог рассчитывать на подчинение своему руководящему влиянию всей славянско-арабской Испании, конечно, в том лишь случае, если бы Халаф согласился, отказавшись от всякой самостоятельной роли, явиться пешкой в руках кади. Бывший циновочник действительно соблазнился возможностью жить в прекрасном дворце со всеми почестями, подобающими самодержавному властителю, и на всю жизнь обеспечить себе приличное содержание; поэтому он без колебаний согласился на предложение кади и был принят им в Севилье с почтительнейшею преданностью. Впрочем, жителям столицы пришлось возобновить присягу, учиненную пятьдесят лет тому назад их дедами несовершеннолетнему Хишаму II, и кади стал совершенно серьезно морочить почтеннейшую публику, выступая в роли хаджиба этого чучела халифа.

Грамотами, разосланными министром от имени властителя правоверных аль-Муайяда, любезные и верноподданные наместники Кордовы, Альмерии, Валенсии, Дении и проч. приглашались и с своей стороны радостно приветствовать возвращение их законного верховного повелителя и энергичною поддержкой обеспечить победу его справедливому домогательству. Трудно предположить, что лица, стоявшие во главе отдельных государств, действительно дали себя обмануть; но для большинства из них, особенно для более или менее близких соседей берберских государств Малаги и Гранады, могло быть только желательно такое противопоставление признанному здесь халифу Яхье Мутали другого халифа, тем более что мнимая принадлежность его к старой династии возбуждала в народе доверие. И это было во многих местах; человек сплошь да рядом готов веровать в то, что соответствует его желаниям, а одно лишь имя Хишама II вызывало воспоминания о счастливом времени ислама в Испании, окончившемся тому назад лишь четверть века, но все же казавшемся таким далеким из-за переживаемых неурядиц. Особенно счастливы были жители Кордовы, уже мечтавшие о восстановлении у себя трона Абдуррахмана III. Но и в других местах эта чудная сказка возбуждала доверие, и большинство славянских владетелей, до отдаленной Тортозы, сочли выгодным плыть по течению и заявить о своей преданности законному халифу. Один только Зухейр Альмерийский, бывший в дружественных отношениях с эмиром Гранады, бербером Хаббусом, в 426 (1035) г. отказался признать поддельного Хишама. Но и остальным оставалось сделать еще значительный шаг от этой бумажной присяги до действительного содействия восстановлению его власти над всею Испанией. И прежде чем дипломатии кади удалось вызвать их на этот шаг, все предприятие могло еще провалиться. Дело в том, что провозглашение халифа Омейяда в Севилье естественно обусловливало отрицание верховной власти Хаммудита Яхьи Мутали, признанной 8 лет тому назад; взбешенный этим, Яхья велел немедленно из близлежащей Кармоны напасть на непокорных вассалов. К сожалению, этот несравненный князь имел забавную привычку: он был почти всегда пьян; когда однажды вечером севильцы, которым была известна эта маленькая слабость, неожиданно напали под начальством Измаила и Мухаммеда, изгнанного князя Кармонского, на Кармону, Яхья, по обыкновению несколько подвыпивший, имел неосторожность выехать с небольшим отрядом и броситься на врагов. При этом он попал в приготовленную засаду и был убит; самая Кармона была захвачена врасплох Мухаммедом; гарем и все сокровища убитого Яхьи сделались добычей неприятеля в начале 427 г. (в конце 1035 г.). Этим не только до поры до времени закончилась война, но Севилья еще навсегда избавилась от опасности серьезного нападения с этой стороны. Власть Яхьи перешла к брату его Идрису I в Малаге, но в то же время двоюродный брат его Мухаммед, сын Касима Мамуна, объявил себя самостоятельным князем ^[449] в Алгесирасе. Следствием этого раздела было почти полное бессилие хаммудитских берберов; и сверх того, благодаря восстановлению власти Мухаммеда в Кармоне севильцы оказались прикрытыми с этой стороны.

Такой быстрый и блестящий успех, превзошедший все ожидания, еще более вскружил голову кади, и он немедленно стал добиваться действительного подчинения отдельных арабско-славянских государств власти Хишама, другими словами — своей собственной. Между тем, чем меньше Кордове и восточным княжествам, со времени смерти Яхьи, приходилось бояться берберов, тем меньше готовности проявляли они поступиться своею самостоятельностью в пользу могущественной Севильи. Когда кади захотел было поселиться со своим лжехалифом в старом дворце Омейядов, кордовские патриции решительно воспротивились этому; им удалось распространить в народе сомнение в подлинности циновочника, а так как формальная осада города все же была Аббадиду не под силу, то он поневоле должен был отказаться от присоединения его. Такая же неудача постигла его, когда он попытался наказать Зухейра Альмерийского за его упорное отрицание лже-Хишама и заставить его покориться. Объединенное войско «славянина» и его союзника, Хаббуса Гранадского, нанесло войску кади поражение, и ему пришлось бы плохо, если бы не умер вскоре после того, в 429 (1038) г. гранадский эмир и не возгорелся спор между его наследниками и Зухейром, окончившийся смертью последнего и захватом Альмерии Абд аль-Азизом из Валенсии. Вспомним, что из-за этого произошла война между Абд аль-Азизом и Муджахидом из Дении и затем последовало вновь объявление независимости Альмерии под властью бену-сумадихов; но благодаря этому была исключена всякая возможность примирения славяно-арабских интересов, и кади был вынужден предоставить Восток самому себе. С тем замечательным беспристрастием, которое он обыкновенно проявлял при выборе цели своих завоевательных стремлений, он теперь обратился против недавнего союзника Мухаммеда Кармонского. В его владения, кроме столицы, входило еще несколько соседних округов, как, например, Оссуна и Эсиха; в то время как севильские войска завоевывали эти округа, Аббадид старался возбудить возмущение в Гранаде, чтобы помешать новому эмиру, Бадису, явиться на помощь к своим кармонским землякам. Благодаря тому что у жестокого эмира было уже множество врагов, кади было не трудно устроить заговор с целью низвержения Бадиса и возведения на гранадский трон одного из его двоюродных братьев. Но заговор этот был открыт, пока еще подготовлялся, и в то время как сын кади Измаил был занят осадой Кармоны, сам Бадис пошел на помощь городу, а с другой стороны шло войско Идриса I из Малаги, к которому Мухаммед также обращался за помощью. Три войска сошлись при Эсихе. Благодаря неосторожности Измаила, слишком уверенного в победе, положение севильцев ухудшилось; когда их полководец с обычною храбростью бросился им на помощь, чтобы восстановить положение, он погиб и союзные берберские предводители одержали решительную победу в 431 (1039) г. Снова кади угрожала серьезная опасность: если бы только союз Бадиса с Хаммудитом оказался продолжительным, то с этой стороны кади мог ожидать решительных действий, направленных против его столицы. Однако до этого дело не дошло. После победы при Эсихе Идрис I прожил очень недолго, а после его смерти в его маленьком государстве, состоявшем кроме области Малаги еще из округов Танжера и Цеуты, установилось полное безначалие. «Славянин» Неджа, наместник африканской провинции, против сына Идриса Яхьи выставил сына бывшего халифа Яхьи Мутали — Хасана. Последний одержал верх и велел умертвить своего соперника, но вскоре сам был отравлен своею женой, сестрой убитого ^[450].

Страница