История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен - читать онлайн книгу. Автор: Август Мюллер cтр.№ 35

Это ослабление, подготовленное уже смутами при Баркияроке, произошло тогда, когда вступили в борьбу атабеги сыновей султана Мухаммеда. На сей раз оно имело важные последствия, благодаря большой энергии, выказанной Аббасидом Мустаршидом, который с 512 (1118) г. занимал халифский престол, еще более благодаря неутомимому нарушителю спокойствия Дубейсу, а более всего благодаря выдающемуся человеку, выступающему в это время на первый план, а именно атабегу Зенги, опекуну живущего в Мосуле Масуда. Зенги, сын известного нам воина Ак-Сонкора, родился около 480 (1087) г.; после падения и смерти своего отца (487 = 1094 г.), по-видимому лишенный всех надежд, он рано выдвинулся замечательным умением владеть оружием уже под началом Джавали, прежнего наместника Мосула, потом продолжал отличаться при Маудуде и его преемниках, пока в 516 (1122) г. не получил самостоятельного начальства в Басите в Южном Ираке.

Между тем со времени смерти Мухаммеда (511 = 1118 г.) Дубейс, раздражая друг против друга его сыновей, усердно старался также восстановить бедуинское царство с столицей Хиллой и достиг по крайней мере того, что большие толпы арабов бродили и грабили по всему Ираку, угрожая самому Мустаршиду. Последний со времени своего вступления на престол халифа усердно старался добиться большей свободы действий путем дипломатических переговоров со спорящими султанами Махмудом в Исфахане и Масудом в Мосуле. И когда в 516 (1123) г., благодаря успехам Дубейса и движению его с новой толпою в направлении к Багдаду, правительство оказалось вынужденным прикрыть город войском, то халиф воспользовался давно ожидаемым случаем лично принять участие в войне вместе со своими приближенными, несколькими телохранителями и другими людьми, преимущественно набранными из числа жителей Багдада.

Правительственные войска, часть которых находилась под начальством Зенги, были довольно слабы и ничего не имели против подобного подкрепления; благодаря ловкому движению Зенги, соединенное войско одержало победу, Дубейс должен был бежать, и это не только обеспечило багдадскому халифу необходимую безопасность, но поставило его в новое, более самостоятельное положение. И когда два года спустя другой брат Махмуда, Тогриль, напал вместе с Дубейсом на Багдад (518 = 1124/25 г.), халиф принимал деятельное участие в отражении этого нападения.

По мере того как усиливалось значение халифа и влияние его на население Багдада, занятого теперь собственными войсками халифа, влияние сельджукского резидента должно было все уменьшаться; в 520 (1126) г. Мустаршид даже решился пригрозить ему, и, когда сам Махмуд выступил с войском, дело дошло до открытой борьбы не только в городе, но войска халифа вторглись даже в Южный Ирак с целью утвердить в важном пункте — Басите — власть Аббасида. Впрочем, они были с кровопролитием изгнаны Зенги, снова занявшим свой пост, и даже в Багдаде халиф не мог долго сопротивляться. В 521 (1127) г. он принужден был заключить мир и принять к себе в качестве резидента Зенги, от которого султан мог ожидать энергичного охранения своих прав и противодействия выказанному Мустаршидом стремлению к независимости.

Но Зенги не находил выгоды для себя в таком неприятном положении; посредством ловкой интриги он достиг еще в том же году положения атабега Масуда в Мосуле, с почетным титулом Имад ад-Дин, а вместе с властью над этим важным и укрепленным городом приобрел надолго давно желанную самостоятельность — хотя и прикрываясь именем какого-нибудь ничтожного князька — с намерением употребить эту самостоятельность в свою пользу. Этого он сумел достигнуть настолько, что двадцать лет спустя он умер повелителем значительного царства и, что еще важнее, первым лицом магометанского Востока после великого султана Синджара; но успехов, которые вознесли его на такую высоту, он достиг не на почве Ирака.

В борьбе между сельджукскими соперниками из-за достоинства султана Зенги не раз переходил от одной стороны к другой. Благодаря союзу со своим прежним противником Дубейсом он заручился деятельным помощником для своих предприятий в Ираке и не без затруднений добился ослабления власти султана настолько, что мог быть вполне спокоен в своем Мосуле и, обладая этим безопасным пунктом, энергичнее действовать на западе. Там мы впоследствии опять встретимся с ним; в арабском Ираке его снова заменил сам халиф, который воспользовался для окончательного восстановления своей светской власти спором за престол, возникшим после смерти султана Махмуда (525 = 1131 г.) между братом его Масудом, сыном покойного Дауда, и другим дядей последнего; после нескольких столкновений, в которых Зенги также потерпел поражение, дело окончилось мирным договором, по которому побежденный и угрожаемый приближением Синджара Масуд уступил Мустаршиду самостоятельную власть в Багдаде и его окрестностях (526 = 1132 г.).

Но тут Мустаршида покинуло счастье, до тех пор непрерывно ему улыбавшееся. Усилившись во время войн Тогриля, поставленного Синджаром правителем Ирака, с братом своим Масудом, Мустаршид после смерти Тогриля — когда Масуд снова вступил в борьбу за власть султана с Даудом — решил выступить с вооруженною силой против Масуда; но при Хамадане Мустаршид был взят в плен и вскоре после этого был убит ассасинами в лагере Масуда (529 = 1135 г.). Вскоре за тем жертвой подозрительности того же государя стал Дубейс: покорность старинного врага сельджуков была подозрительна султану, и он произнес Дубейсу смертный приговор, как говорят, после того, как тот был изобличен в вероломных кознях. Как Дубейсу и Мустаршиду, так и сыну и преемнику последнего Рашиду пришлось поплатиться за попытку воспользоваться для усиления своей власти непрестанными войнами между государями и атабегами: в 530 (1136) г. Масуд сам явился в Багдад, заставил халифа обратиться в бегство — во время этого бегства халиф погиб от кинжала ассасина — и принудил всех принести присягу одному из братьев Мустаршида, Муктафи. Между тем и этот последний продолжал политику своих предшественников, и притом с большим успехом; один округ Ирака за другим подпадал под его власть, в 547 (1152) г. были уже осаждены Басит и Хилла, и хотя южные бедуины сохраняли известную независимость и их вторжения не раз повергали в нужду даже большие города, но все-таки верховная власть в общем с этого времени находилась в руках халифов.

Как бы ни старался султан Масуд (529–547 = 1134–1152) укрепить свою власть среди могущественных эмиров, но в годы его несовершеннолетия произошло слишком много такого, что навсегда поколебало власть сельджуков. Войска были исключительно в руках крупных вассалов, все попытки визирей наряду с этими последними доставить влияние правительству оканчивались неудачей, и каждый из атабегов, во власть которого поочередно попадал верховный повелитель, пользовался лишь внешне выказываемым ему доверием для усиления своей собственной власти.

Царевичи, считавшиеся наместниками в Ширазе, Гейдже и других главных провинциальных городах, были игрушками в руках своих «опекунов», и в конце концов Масуд имел так мало возможности сколько-нибудь руководствоваться своими соображениями при выборе этих волков, поставленных охранять овец, что к концу его царствования эти палатные мэры успели сделать свою должность наследственной. Таким образом, с 543 (1148) г. Фарс находился под властью государей из дома Салгаридов, потомков пришедшего в Персию вместе с сельджуками туркмена Салгара ^[94], из которых эмир Бузабей, будучи наместником Хузистана, с 532 (1138) г. делал постоянные попытки завоевать Фарс и в то же время обеспечить себе самостоятельность. Он погиб в 542 (1147/48) г., в борьбе с эмирами султана, но уже в 543 (1148/49) г. Сонкор, сын Маудуда, одного из братьев Бузабея, снова завладел Фарсом, который оставался сперва в его руках, затем в руках его брата Зенги ^[95] и потомков последнего до тех пор, пока в 662 (1264) г. монголы не положили конец этой династии. Достоинства Салгаридов, правда, восхваляются часто слишком высокопарными персидскими историками, и продолжительность господства этой династии заставляет нас верить им; во всяком случае, на одного из последних Салгаридов падает луч того блеска, который и в настоящее время окружает самое любимое в Персии поэтическое произведение.