Выгон - читать онлайн книгу. Автор: Эми Липтрот cтр.№ 11

Я всё пыталась понять, как же я умудрилась опять потерять работу. Этого следовало ожидать, и в глубине души я знала почему, но продолжала вести себя так, чтобы меня уволили. И это случилось. Я не контролировала ситуацию.

Я думала, что теперь-то всё наладится, ведь я нашла работу на задворках издательской индустрии, где дни проходили в похмельном расслаблении, дедлайны были условными, и я каждое утро приходила в офис с печатью нового ночного клуба на руке. Я писала хвалебные очерки о топ-менеджерах, не привлекала к себе внимания, приходила поздно, а уходила вовремя, отрывалась по выходным, а в рабочие дни старалась собрать себя обратно по кусочкам.

И вот меня опять уволили. Я в слезах вышла из очередного агентства по найму временных работников, размышляя о том, на сколько в этом неумолимом городе хватит тех денег, что я заработала. Я чувствовала себя бесполезной и скучающей по дому туристкой. Я тосковала по бескрайним горизонтам и шуму моря, но, ступив на Тауэрский мост, осознавала, что у меня дыхание перехватывает от красоты Лондона.

Никто в центре по трудоустройству не держался так заносчиво, как я, – ни парни, которых снаружи ждали машины с орущим хип-хопом, ни готовый немедленно приступить к работе мужчина в деловом костюме, ни сидящая рядом со мной женщина, от которой исходил настолько неприятный кислый запах, что мне пришлось прикрыть нос и рот рукавом.

Я почти не получала ответов от работодателей. Иногда возникало ощущение, что в этом городе просто слишком много людей. Я чувствовала себя ненужной, неспособной найти себе место. Друзья теперь жили в разных районах и тусовались с разными компаниями, со многими я потеряла контакт, съехавшись с парнем. Я больше не была в центре событий.

Мне назначили собеседование в самом высоком здании в Великобритании, – я порадовалась тому, что никогда не страдала головокружениями. После собеседования я взяла пива и осмотрела этот небоскреб, запрокинув голову. Он напомнил мне об утесах, особенно о Сент-Джонс-Хед на Хое – самом высоком утесе в Великобритании, который я видела с парома, идущего в Шотландию. На Канари-Уорф всегда было ветрено, ветер с Темзы гулял между высотками, напоминая мне о доме. На утесах и высотках гнездились сапсаны, а ночами предупредительные световые сигналы самолетов выглядели совсем как маяки на островах.

Хоть я и уехала, причем по своему желанию, Оркни и утесы не отпускали меня, и вдали от дома я всегда ощущала где-то глубоко внутри ноющее беспокойство и боль потери. Я носила с собой бушующее море, бескрайнее небо и любовь к высоте. Я вспоминала, как сидела на своем любимом камне, глядя на Стэк О’Ру, любуясь сверху на морских птиц. Стая морских крачек с Выгона поредела, а потом и вовсе исчезла, зато прилетели олуши. На самом краю утеса росла морозостойкая армерия, а в кроличьих норах, где гнездились тупики, когда-то давно я видела мелькавшие белые хвостики. Казалось, выступ надежный, но стоило посмотреть на него со стороны, как становилось очевидно, что его края нависают над обрывом. Безуспешно пытаясь устроиться в Лондоне, я чувствовала, что вишу на опасной высоте над бурными волнами.

Обычно я начинала пить сразу после работы, а иногда вылезала из автобуса на полпути к дому и выпивала пару банок в парке. Я не могла ждать, да мне и не приходилось, если работы не было.

Как-то я по пьяни уронила пепельницу и по невнимательности засосала пылесосом всё еще тлеющую сигарету. В квартире несколько недель пахло паленой пылью, горелыми частичками кожи и волосами из мешка пылесоса.

На чердаке что-то скрипело и царапалось, и, как мы думали, именно оно и навлекло на нас нетипичное для этого сезона полчище мух. В конце концов владелец послал кого-то взглянуть, что там. Оказалось, в крыше была дыра, где застревали голуби. И над нашей гостиной, прямо над нашими головами, гнила куча дохлых голубей.

В то лето я чувствовала, что не живу, а просто убиваю время. Месяцами я пребывала в бессознательном состоянии и ждала, когда же наконец мне станет лучше, порхая от одной мысли к другой. Лето выдалось жаркое, у меня чесались ладони и потели бедра. Я просыпалась в четыре утра и курила сигареты, – так тянулись одинокие пустые дни.

Где-то вдалеке надрывалась сигнализация машины, я не могла заснуть до рассвета, и в итоге ее бесконечный вой слился с пением птиц. Это была теплая июльская ночь, но я не могла наслаждаться ею: я представляла себя в каждой кровати, где когда-либо спала, и думала, во сколько бы он вернулся домой из клуба. Было такое ощущение, что все прежние поступки, все прежде прожитые чувства разом обрушились на меня. Я вспоминала, как мы однажды заночевали на крыше художественной школы, среди бетонных блоков и разрушенных скульптур. Вспоминала, как каждую ночь в ту нашу первую неделю вместе гремел гром и сверкали молнии, вспоминала комнату без занавесок, где мы лежали в постели, любовались самолетами, пересекающими небо Лондона, и придумывали собственный новый язык.

Утром я резко вспомнила, что из мелодии моей жизни пропал бас. Когда он ушел, я вдохнула и так и не смогла выдохнуть.

Как-то в январе, на десятый день рождения брата, мы играли в доме, как вдруг зазвонил телефон. Что-то случилось на Выгоне.

Мама, папа, Том и я пересекли двор, вышли за ворота и двинулись к побережью, по дороге замечая направляющихся туда же соседей. Мы шли всё быстрее, между нами повисло нервное молчание. Подойдя к краю утеса, мы увидели внизу большую рыбачью лодку, балансирующую на покатом выступе скалы. С каждой новой волной судно сотрясалось, словно не в состоянии решить, куда отправиться: назад, в море, или вперед, на утесы.

Была лишь середина дня, но уже темнело и начинался прилив. Накатила очередная волна, и раздался пугающий скрип, а за ним – раскатистый звук удара. Лодка качнулась в неверном направлении, и ее корпус треснул. Лодка застряла. Никакой буксир теперь не вытащил бы ее из камней.

Столпившимся на краю утеса местным это казалось катастрофой, но присоединившийся к нам представитель береговой охраны заверил, что рыбаки, находившиеся в лодке, не так уж и пострадали. Несколькими часами ранее, в темноте, рыбаки перебрались через край лодки, выпрыгнули на камни, пробрались к нижней части утеса, а потом поднялись наверх. Вместо того чтобы попроситься переночевать на ферме, они отправились прямиком в аэропорт и улетели с Оркни на первом же самолете.

В некоторых случаях на Оркни и на Шетландах всё еще применяется так называемый комплекс прав Одаля, оставшийся в наследство от тех времен, когда эта территория была частью Норвегии. В нем право собственности на землю на береговой линии трактуется иначе, нежели в других регионах Великобритании. Если в других местах граница участка, на который распространяется право собственности, проходит по уровню воды во время прилива, то на Оркни – по низшей точке отлива, регистрируемой весной. В комплексе прав Одаля есть и другие интересные описания границ: докуда можно добросить камень, докуда лошадь дойдет вброд, докуда докинешь невод для ловли лосося. По этому закону всё, что бы ни появилось на вашем участке береговой линии, становится вашей собственностью.