Краткая история философии - читать онлайн книгу. Автор: Найджел Уорбертон cтр.№ 54

Мысленный эксперимент Джона Сёрла был призван продемонстрировать, что даже если компьютер пройдет тест Тьюринга, это вовсе не доказывает, что он обладает разумом. Как вы помните, в эксперименте Сёрла человек сидит в комнате, куда поступают карточки с китайскими иероглифами. В соответствии с инструкцией, он достает нужную карточку. Что там на этой карточке, он не знает, то есть по большому счету его действия бессмысленны. Если бы он знал китайский – другое дело, но китайского он не знает. Но ему все же удается убедить другого участника эксперимента, что он делает осмысленный выбор, что он якобы ведет разумный диалог.

Этот мысленный эксперимент доказывает, что компьютер, которому удалось пройти тест Тьюринга, «разумным» в нашем понимании этого слова не является – он просто механически выполняет заданные действия.

Всё, что делают компьютеры, полагает Сёрл, – это выдают символы в соответствии с заложенной в них программой. Манипулировать информацией еще не значит понимать ее, и программе, вложенной в компьютер, далеко до подлинного разума. Можно также сказать, что человек, который написал программу, всего лишь дал компьютеру синтаксис, то есть правила обработки символов, но не семантику, то есть значение этих символов. При общении люди стремятся выразить смысл – то, как их мысли сообразуются с миром вокруг. Компьютеры лишь имитируют процесс мышления, как попугаи имитируют человеческую речь. Даже если попугай произносит фразы корректно, а иногда и к месту, это еще не означает, что он понимает, что говорит. Семантика не может быть построена исключительно на синтаксисе, а значит, компьютеры не способны думать или понимать.

Оппоненты Сёрла заявляли, что слабое место его мысленного эксперимента состоит в том, что в нем все внимание обращено только на человека: понимает ли человек, находящийся в комнате, что он делает, или нет. С их точки зрения, это было ошибкой. Ведь человек в данном примере – всего лишь часть системы, в которую входят сама комната, инструкция и корзинки с иероглифами. Даже если сам человек не понимает значения своих действий, то, возможно, это осознает система в целом.

В ответ на критику Сёрл несколько изменил свой пример. Не надо никакого человека, запертого в комнате, пусть будет человек, который выучил инструкцию наизусть. Он по-прежнему не понимает, что написано на карточках, но умудряется давать правильные ответы. Тем самым философ хотел подчеркнуть, что понимание предполагает нечто большее, чем способность давать правильные ответы, и система тут ни при чем.

Тем не менее многие убеждены, что человеческий мозг подобен компьютеру. Они также верят, что компьютеры способны мыслить. Если они правы, то, возможно, однажды мы сможем оцифровать человеческое сознание. Но если наш разум – это всего лишь программа, то почему она обязательно должна быть запущена только в этом неприглядном кашеобразном веществе, которое принято называть мозгом и которое находится у нас в голове? Если при помощи супермощных компьютеров кто-нибудь составит полную карту всех функциональных и ассоциативных связей, которые и составляют разум, то, возможно, мы сможем победить саму смерть. Наше сознание будет перенесено на компьютер, и этот компьютер будет работать даже тогда, когда наша физическая оболочка из плоти и крови исчезнет. Хороша или плоха подобная форма существования – отдельный вопрос. Но если Сёрл все же прав, то у нас нет гарантии, что оцифрованный разум будет обладать сознанием в нашем понимании, даже если он будет отвечать «как нужно».

Тьюринг был убежден, что компьютеры способны мыслить. Если он прав, то, возможно, вскоре компьютеры начнут задумываться о философии и связанных с ней вопросах. По крайней мере, это звучит более вероятно, нежели то, что наш разум сможет победить смерть нашего тела. Может быть, в будущем компьютеры смогут рассказать нам много интересного о том, как нам следует жить и какова на самом деле природа реальности, – а также поднимут завесу над вопросами, волновавшими философов не одну тысячу лет. А пока что мы вынуждены полагаться в этом отношении на философов из плоти и крови. Одним из самых влиятельных и противоречивых на сегодня является Питер Сингер.

Представьте, что вы находитесь в саду рядом с прудом. Внезапно вы слышите громкий всплеск и чьи-то крики. Вы видите, что ребенок упал в воду и начал тонуть. Что вы предпримете? Пройдете ли вы мимо? Даже если вы спешите на встречу и малейшая задержка приведет к вашему опозданию, пунктуальностью можно пожертвовать ради спасения ребенка, не правда ли? Пруд не глубок, но весьма грязен. И если вы решите помочь, то неизбежно испортите свои лучшие ботинки. Однако если вы подумаете о своих ботинках, другие вас, скорее всего, не поймут, так как на кону жизнь другого человека, ценность которой несоизмеримо выше каких-то там ботинок, сколько бы они ни стоили. А любой, кто думает иначе, – просто чудовище. Вы прыгнете в воду, не так ли? Конечно же, прыгнете.

А что насчет того, чтобы позволить себе спасти ребенка из Африки, который умирает от голода или лихорадки. Вряд ли это выйдет дороже, чем цена ботинок, которыми вы готовы пожертвовать, чтобы вытащить ребенка из грязного пруда. Если вы этого не сделали, то что вас остановило? Даже небольшая сумма, отданная на благотворительность, может спасти чью-то жизнь. Ведь существует бесчисленное множество болезней, которым подвержены дети и которые легко предотвратить, заплатив за своевременную вакцинацию или правильное лечение. Однако почему-то мы по-разному воспринимаем возможную смерть ребенка от голода или болезни в далекой Африке и ребенка, тонущего в пруду у нас на глазах. Если же вы оба события воспринимаете одинаково, то вы скорее исключение, нежели правило. Для большинства из нас есть разница, даже если нам и не комфортно об этом говорить.

Австралийский философ Питер Сингер (род. 1946) утверждает, что ребенок, тонущий на ваших глазах, мало чем отличается от ребенка, который умирает от голода или болезней в Африке. А потому мы должны заботиться обо всех, кому способны помочь, где бы ни находились нуждающиеся. Ведь если мы ничего не предпримем, то дети, которые могли бы жить и радоваться жизни, умрут. Это не предположение – это факт. Нам известно, что тысячи и тысячи детей погибают вследствие причин, вызванных бедностью. Некоторые – из-за голода, тогда как в развитых странах мы зачастую выбрасываем еду, которая испортилась, потому что мы ее вовремя не съели. А у кого-то нет даже доступа к питьевой воде. Так почему бы нам не пожертвовать частью излишков, которые нам на самом деле не нужны, чтобы помочь тем, кому не повезло родиться в экономически отсталых странах? Конечно же, это нелегко осуществить в силу разных причин, однако это отнюдь не означает, что Сингер ошибается, утверждая, что в помощи нуждающимся состоит наш человеческий долг.

Вы можете возразить, сказав, что даже если вы сами не жертвуете на благотворительность, то кто-нибудь другой обязательно это сделает. Знаете, в чем опасность подобной позиции? Может случиться и так, что, понадеявшись на других, никто палец о палец не ударит, чтобы помочь другим. Миллионы людей живут в беспросветной бедности и ложатся спать голодными – вряд ли их нужды будут удовлетворены, если полагаться на пожертвования горстки людей. В ситуации, когда ребенок тонет непосредственно у вас на глазах, все становится очевидным, но когда ребенок погибает за тысячи километров от вас, гораздо сложнее понять, насколько ему помогают наши действия. Но это не значит, что ничего не нужно предпринимать.