Екатерина Великая. Завершение Золотого века - читать онлайн книгу. Автор: София Волгина cтр.№ 35

Выслушивая все оные неприятнейшие сообщения о планах своих врагов, Екатерина приходила в негодование и тщилась сделать все возможное, дабы воспрепятствовать их планам. Иностранная Коллегия работала в поте лица. Старался и ее любимец — Платон Зубов, что особливо ей было отрадно: не все так плохо на белом свете! Другое дело, что в Коллегии давно все разобрались, что толку от упражнений Платона на оном поприще ровным счетом — никакого. Дабы рассеяться от непрерывных неприятностей, приносимых Иностранной Коллегией, Екатерина вместе с Зубовым и свитой, среди коей был граф Строганов, отправилась в Академию художеств, кою давным-давно не навещала, на что искренне обижался ее куратор, совсем состарившийся Иван Иванович Шувалов.

— За последнее время, — говорил дребезжащим голосом Иван Шувалов, — среди художников, вышедших из наших стен, есть такие известные художники, как Федор Рокотов, Дмитрий Левицкий, Владимир Боровиковский, Антон Лосенко.

Государыня Екатерина Алексеевна, в это время, прохаживаясь между рядами картин, вывешенных на стенах Академической галереи, оглядев все с примерной аттенцией, поведала:

— Сожалительно, но я не видела картин Лосенко. Сказывают, он мастер полотен по изображению сцен из Библии. А вот Федор Рокотов, автор моего коронационного портрета, доподлинный мастер. По моему разумению, все перечисленные вами художники — гениальны, Иван Иванович, — похвалила она художников-мастеров. Осчастливленный Шувалов, гордо поклонился. Засим, они зашли в мастерскую Левицкого, коий возглавлял в Академии портретный класс. В центральной части стены висела копия картины Прокофия Демидова, изображенного им в полный рост.

— Кто же вам, на ваш вкус, Иван Иванович, паче других по душе, — любопытствовал граф Александр Строганов. Шувалов на миг задумался, и, старчески быстро поморгав глазами, ответствовал:

— Мне, милостивый государь, все по душе, но, пожалуй, Рокотов нравится более других: в его портретах заметен внутренний, приватный мир изображенного человека.

Екатерина, благосклонно кивнув, поделилась:

— Великому князю нравится паче других — Боровиковский, коий собирается запечатлеть на холсте всех членов его семьи, он называет его «семейным» художником.

— О, да! Его картины изящны, нарядны и имеют в каковой-то степени скульптурную законченность, — согласно отметил граф Строганов.

Екатерина, со знанием дела, пристально разглядывала каждую картину в то время, как Платон Зубов, скучая, медленно передвигался вместе с нею, больше разглядывая носки своих башмаков.

Проговорив с Шуваловым и Строгановым об искусстве, скульптуре и архитектуре, Екатерина, наконец, душевно отдохнувши, вернулась в Зимний, дабы снова приняться за труды праведные.

* * *

Григорий Потемкин давно уж затосковавший по императрице, с нетерпением мчался в Санкт-Петербург, без отдыха преодолевая огромные расстояния. Засыпая и просыпаясь в скоро мчащихся санях, он думал едино об одном: ужели государыня так поддалась влиянию сего смазливого молодчика, что теперь он, князь Потемкин, коий всегда имел на нее первостепенное влияние, окажется на задворках ее окружения? А, может статься, все наоборот: императрица ждет его, не дождется? Подъезжая к Санкт-Петербургу, он с удивлением заметил, как взволнованно стучит сердце в предвкушении встречи с ней и с городом Петра Великого. Однако, он в какой-то степени, боялся первого впечатления при виде государыни: знал, что Екатерину не провести, она сразу почувствует, естьли он будет неискренен к ней, как к женщине. Он боялся, что после молодых красавец, коих у него было в последнее время в избытке, у него появится отчуждение к постаревшей императрице. Сможет ли он, избалованный женским вниманием, переступить через себя, не показать истинных чувств, коли они появятся?

Тем временем, в Петербурге, на сей раз, его ждали с особливым нетерпением. Предвкушая необычайный восторг от встречи, он почувствовал оное, подъезжая к столице. Дороги были освещены факелами, поелику светло было, как днем. Оказалось, освещаемы они были в течение целой недели. Народ стоял у обочин, почтительно приветствуя его. Непонятно, как им становилось известно о его приезде, али приходили сюда изо дня в день? Не сгоняли же их сюда? Навстречу Светлейшему князю отправили дворцовую карету. Градоначальник Первопрестольной, граф Брюс, во главе делегации, ждал его на одной из станций на Московском тракте, не осмеливаясь даже раздеться на ночь. Дабы заранее обсудить с Потемкиным политические дела, встречать его выехал граф Безбородко. В Петербург Светлейший князь Таврический прибыл в пятницу, пятого марта, в шесть утра. Чуть отдохнув и переодевшись, генерал-фельдмаршал Его Светлость Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический, вскоре имел счастие предстать пред Ея Императорским Величеством Екатериной Второй Алексеевной во внутренних Ея Величества покоях и оставался с ней наедине колико часов. Вечером в Эрмитаже была игра, бал, певчие пели арии из оперы «Федул». Ужин в сей день имел место у князя Григория Александровича, где изволили быть Ея Величество и Его Высочество с супругой.

Императрица преподнесла в подарок князю Потемкину, недавно выкупленный дворец, почти за пол мильона. Что и говорить: царский подарок!

Позже, генерал Василий Степанович Попов докладывал князю, что, в перлюстрированном письме шведского посланника барона Стединга, нашли сообщение, где он доносил королю Густаву о том, что все министры в панике и в волнении перед появлением Светлейшего князя — сверхъестественного человека, дескать, никто не осмеливается принимать решений до его приезда. Секретарь такожде поведал князю, что перед его приездом, сей же Стединг, интересовался у императрицы, можливо ли верить слухам, что князь Потемкин привезет с собой мир.

— И что же ответила государыня? — хмуро испросил князь у Попова.

— Она ответила, что весьма вероятно. Что вы — большой оригинал и любите делать ей приятные сюрпризы.

Светлейший князь, бросив на своего секретаря веселый взгляд, довольно ухмыльнулся.

* * *

Казалось, что все значимое в сем подлунном мире померкло в сравнении со Светлейшим князем. Всех токмо и занимала мысль: как бы увидеть князя Таврического, узнать, что он учиняет или собирается учинить, где находится и где будет вечером. Аттенция к нему была чрезвычайно велика: дамы носили его портрет в медальонах, в его приемных толпились люди от аристократов до купцов. Разнородными письмами и посланиями были заполнены несколько мешков в его кабинете.

Удостоенный за взятие Измаила фельдмаршальского жезла, князь Григорий Потемкин-Таврический сиял, являя собой самую отменную любезность, расточавший ее с особой изысканностью, особливо пред красивыми женщинами. От него невозможно было отвести глаз, толико колоритен был его вид, толико ярко он являл себя, толико интересно и живо вел беседы. Князь Таврический догадывался, что Екатерина стесняется показывать ему совсем молодого любимца. Тем паче, ему хотелось сместить его! И ругал себя, что не дал ей остаться со Стрекаловым.

Опасенья князя касательно своих чувств к императрице оказались совершенно напрасными. Напротив, пришло опасение, как бы она вовсе не охладела к нему. Да, за два года Екатерина изменилась. Увядание особливо коснулось ее шеи, но было не заметно, понеже Екатерина искусно скрывала оное: ее мраморная шея всегда была украшена жемчугами или другими каменьями. Немного заострился нос, осунулось лицо. Но она, как прежде, была притягательна и недосягаема. Потемкин, зная ее вдоль и поперек, никогда не ведал, что именно в сию минуту в голове у государыни, как она отнесется к его предложению или вопросу, понеже реакция у нее бывала совершенно неожиданной и много правильней, нежели он мог ожидать.