Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ивонина cтр.№ 52

Но были и другие точки зрения. Лорд Галифакс написал герцогине Мальборо: «Ни один человек не являет собой образец такого мужества и замечательного успеха, как милорд Мальборо, жизнь которого была цепью проявлений исключительных способностей и совести. Я надеюсь, мадам, вы скоро увидите его возвратившимся с миром и победой… и будет счастлива королева и вся нация, которую он спас…»

Тем не менее Мальплаке укрепил тори в стремлении заключить мир с Францией и породил резкую критику Мальборо как «мясника» и «второго Кромвеля». Сара жаловалась, что королева не сказала ни одного доброго слова по поводу победы. Напротив, император Иосиф I наградил Евгения поместьем в Венгрии стоимостью 300 тысяч гульденов (полководец от поместья отказался и предпочел получить эту сумму наличными). Положение министра или придворного, зависящего от расположения императора, нельзя было сравнить с положением политика в Британии. Борьба партий могла смести его даже за малейший промах, а «подарки», считавшиеся в Вене обычным делом, в Лондоне рассматривались как взятки. Принц Евгений получил за свои победы больше, чем Мальборо, но никто не ставил ему это в вину.

<э.

Что же до Мальборо, то Харли не только обвинил его в коррупции, но и заявил, что именно он ответствен за провал переговоров в Гааге. При этом королева почти не скрывала своего расположения к Харли и другим тори. Влияние на нее Сары окончательно ушло в прошлое. Более того, при дворе на герцогиню бросили тень, распустив слух, что в отсутствие супруга она стала метрессой его друга Сиднея Годолфина. Сам Джон ни на йоту не верил в неверность Сары, но понимал, к чему это ведет. Он попытался убедить королеву, что та незаслуженно отдалила от себя герцогиню. «Вы не удовлетворены моим отношением к герцогине Мальборо… но никто не был таким другом для нее, как я…» — только и ответила Анна.

Несмотря на нападки, Мальборо настойчиво добивался пожизненного командования армией. В сентябре — октябре 1709 года он не раз писал королеве по этому поводу и получал отказ за отказом. В апологетических сочинениях о герцоге присутствует мнение, что его амбиции не шли дальше желания установления мира. Отчасти это верно: Мальборо жаждал мира в стране и за ее пределами, но только при условии, что сам он будет на посту, соответствующем его заслугам. Вот слова из его сентябрьского письма жене: «…Королева сделалась ревнивой к моей власти, и поэтому я решил убедить ее и весь мир, что не имею амбиций Бога. Но в то же время я не намерен быть ни во власти вилланов (тори. — Л. И.), ни даже самой королевы. Я убежден в своей правоте, и со стороны трудно понять, что руководит моим поведением, но ты и я знаем правду».

У англичан появились опасения, что голландцы, понесшие в битве при Мальплаке наибольшие потери, заключат сепаратный договор с Францией. В определенном смысле этому способствовало то, что начавшиеся в апреле между Мальборо и голландцами переговоры по поводу «барьера» затянулись. Джон упорно защищал политические и торговые интересы Англии на континенте, и чем тверже становилась его позиция, тем, по словам Хейнсиуса, у голландцев меньше было желания воевать.

Наконец 29 октября в Гааге был подписан так называемый договор Таунсенда. Мальборо сознательно уступил Таунсенду роль главного переговорщика и отказался поставить под договором свою подпись, так как понимал, что в Англии далеко не все будут от него в восторге, и опасался нападок. Договор этот наносил удар по влиянию Габсбургов в Нижних Нидерландах. Тринадцать бельгийских городов-крепостей получали автономию от Брюсселя, и в них располагались голландские гарнизоны, и еще несколько могли перейти к голландцам в случае угрозы с любого направления; кроме того, семь городов во французской Фландрии передавались Голландии в полное владение. В итоге почти вся Бельгия превращалась в голландскую крепость.

Англичане также получили для себя немалые выгоды: Соединенные провинции гарантировали демилитаризацию Дюнкерка и исключили Остенде из крепостей барьера, получив взамен торговый город Дендермонде. Голландия обязалась защищать принцип протестантского престолонаследия в Британии и не изменять Великому союзу. Договор также обозначил привилегии Морских держав в Испанской Америке.

Пока было возможно, Лондон держал его в тайне от императора и «второго» испанского короля. Будучи в неведении, 14 сентября император подтвердил наследование тремя дочерями Мальборо имения Миндельхайм, несмотря на действовавший в Империи закон, разрешавший передавать наследство лишь по мужской линии. Еще спустя четыре дня Иосиф I лично попросил герцога пресечь голландские амбиции. В общем, в Вене не имели представления ни о британской политике, ни о шатком положении герцога.

В конце ноября Мальборо, стремясь сохранить лицо, посетил Евгения и Зинцендорфа в Гааге и сообщил им содержание англо-голландского договора. Можно представить, как в Вене были раздосадованы происшедшим!

Вернувшись на Альбион, Мальборо провел при дворе, ставшим для него враждебным и неуютным, совсем немного времени. Вместе с женой и Годолфином он уехал в Бленхайм, дабы посмотреть, как идет строительство дворца, и заодно просчитать свои дальнейшие шаги. Дуумвират находился под непрерывным огнем тори и вигов-экстремистов, а его влияние на королеву, которая предпочитала слушать Харли и миссис Мэшем, становилось все меньше.

Сара в эти дни написала бывшей подруге письмо такого содержания: «Сейчас вы под влиянием фаворитов (себя фавориткой Сара не считала. — Л. И.) поступаете не в ваших собственных интересах и безопасности… Каждый день доказывает, что вы не слушаете ни Милорда Мальборо, ни лорда Годолфина, как обычно, и мне тяжело представить, что другим людям вы доверяете больше, чем им… И сейчас я молю Бога, чтобы он открыл вам глаза… Вам лучше советоваться с вашими главными слугами, и убедить мир, что эта леди (то есть Мэшем) — не что иное, как просто фрейлина…» Анне не могло понравиться это нравоучительное послание. «Фрейлина спальных покоев — ближайшая из моих слуг, и, кроме того, я держу около себя человека, согласного со мной», — отвечала она герцогине.

5 ноября 1709 года в соборе Святого Павла священник Генри Сэчверелл в неистовой речи критиковал терпимость правительства к диссидентам, осуждал Славную революцию и политику вигов. Лорд-мэр Сэмюэл Джерард способствовал публикации этой речи, ставшей, по мнению тори, образцом ораторского искусства. В свою очередь, сын архиепископа Йоркского Долбен назвал ее в палате общин напыщенным пустозвонством, клеветой и подстрекательством к мятежу В конце концов проповедника арестовали и призвали к ответу перед палатой общин, которая постановила лишить Сэчверелла сана и, обвинив его в государственной измене, передала дело на суд палаты лордов. Обвинителем назначили Долбена.

Суд в Вестминстере длился три недели. Анна каждый день присутствовала в зале, где он заседал как частный наблюдатель. Огромная толпа громкими возгласами приветствовала обвиняемого, когда его вели на суд и обратно. Сторонники Сэчверелла устраивали беспорядки в Лондоне, вину за которые, однако, королева возлагала на вигов.

Защитительная речь Сэчверелла явно была подготовлена торийским адвокатом. Теперь он клялся в преданности королеве и ее правительству, почтительно отзывался о Славной революции и наследовании короны протестантом, отстаивал доктрину непротивления как основной догмат церкви. Его признали виновным, но приговор был удивительно мягок и свелся к тому, что Сэчвереллу запретили выступать с проповедями три года, а брошюру с его речью торжественно предали огню. Мягкость приговора тори расценили как свой триумф. В глазах уставших от войны англичан Сэчверелл предстал мучеником и жертвой злоупотреблений вигов.