Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Ивонина cтр.№ 59

Пробыв в Англии два месяца, принц Савойский отбыл восвояси. Он не смог помочь боевому товарищу, который не только лишился своих постов, но и находился под угрозой бесчестья. Тори считали, что Мальборо должен быть повержен окончательно и бесповоротно: ему нельзя было оставить никаких шансов.

Джон не был первым, кого тори обвинили в коррупции. В Тауэре уже находился способнейший из молодых вигов Роберт Уолпол, который занимал должность военного министра в 1708–1710 годах. «Я настолько унижен, что в один прекрасный день буду мстить», — сказал он во время заключения своей сестре Долли и впоследствии выполнил обещание. Но не Уолпол был главной целью тори. Нападая на него, они, по словам Свифта, «разыгрывали козырную карту в деле Мальборо».

Герцога обвинили в растрате войсковых средств, сговоре с поставщиками оружия и амуниции, получении взяток от союзников и противников. Было подсчитано, что он за десять лет получил взяток от поставщиков для армии на сумму 63619 фунтов стерлингов или 664851 гульден. Ему вменили в вину, по меньшей мере, два пункта: во-первых, Соломон де Медина платил ему за контракт по обеспечению армии хлебом 6000 фунтов в год; во-вторых, ему доставалось 2,5 процента от сумм, вотируемых парламентом для содержания иностранных войск на английской службе. Эти два источника увеличили состояние Мальборо как минимум на 170 тысяч фунтов, а некоторые называли и 250 тысяч. «Не отсюда ли происходит громадное состояние Мальборо?!» — вопрошали его политические противники. Простые сквайры были готовы поверить всему сказанному против человека, который в их умах ассоциировался с «денежным интересом».

Генеральному прокурору было приказано возбудить против Мальборо судебное дело, чтобы вернуть хоть часть денег. Герцог защищался просто. Он признал, что был единственным контролером расходования финансов на войне, и поэтому реального положения вещей, кроме него, никто не знает и не понимает. Комиссия на хлебные контракты и 2,5 процента на оплату иностранных войск были традиционным дополнительным доходом командующего в Нижних Нидерландах. Эти деньги, по утверждению Мальборо, пошли на организацию секретной службы, на что парламент выделил лишь 10 тысяч фунтов в год, тогда как во время короля Вильгельма расходы на разведку составляли куда больше — 70 тысяч фунтов.

Очевидный факт: ни одна разведка во время войны не могла сравниться с английской. А что касается хлеба, то герцог утверждал — и никто не мог это оспорить, — что британская армия дешево и в немалом количестве кормила хорошим хлебом голландских собратьев по оружию. Поставщики хлеба — сэр Соломон и его брат Мозес — подтвердили этот факт. Мальборо был уверен в своей правоте и знал, о чем говорить. Он подчеркнул, что в большинстве случаев не принимал даров, предлагаемых ему противниками, хотя среди дипломатов это было в порядке вещей. Он отклонил денежный подарок, предложенный ему Людовиком в 1706 году, не стал русским князем в 1707 году и не взял ничего от Бервика в 1708 году. А те 150 тысяч фунтов, которые он принял от французов в 1709 году, нельзя считать взяткой, поскольку он служил общественному благу и вел переговоры честно. Его защита выглядела блестящей.

Во время разбирательства Хэа без устали писал панегирики герцогу, упирая на спартанский стиль жизни Мальборо на войне: «Какой разительный контраст по сравнению с образом жизни Великого монарха (то есть Людовика XIV) являет нам главнокомандующий! Ни любовниц, ни актеров, ни даже историков». «Исключая капеллана, доктора Хэа», — впоследствии добавит к этой фразе, практически полностью перешедшей в его сочинение о великом предке, У. Черчилль. Тот же принц Евгений только благодаря войне стал богатейшим человеком в Империи и крупнейшим землевладельцем. Его ежегодный доход составлял 100 тысяч гульденов — гораздо больше, чем у Мальборо.

Но как бы то ни было, палата общин 267 голосами против 165 вынесла обвинительный вердикт. Среди тех, кто голосовал против Мальборо, был и брат Абигайль Мэшем Джек Хилл. Сара особенно возмущалась его поведением: «Этот честнейший Джек Хилл, маленький мальчик, кого я красиво одела и хорошо пристроила, пошел на поводу у сестры, надев более теплую одежду, чем дала ему я…» Секретарь Мальборо Адам Кардоннел был обвинен в том, что получал от сэра Соломона 500 дукатов за каждый хлебный контракт. А доверенное лицо герцога Бенджамин Свит, который вычитал в свою пользу 1 процент из войсковых сумм, был предан суду.

Объяснения Мальборо по поводу 2,5 процента были опубликованы со значительным опозданием. Еще больше опоздало сделанное годом позже на мирном конгрессе в Утрехте заявление союзных держав о том, что 2,5 процента брались с их одобрения. Тогда же ганноверский курфюрст, будущий король Георг I заявил: «Мы полностью убеждены и удовлетворены тем, что герцог Мальборо ежегодно направлял эти суммы на секретную службу, и его мудрое распоряжение ими способствовало успеху во многих битвах». Все это никак не могло уже повлиять на вердикт палаты общин. При этом, словно не замечая собственного цинизма, палата общин предоставила право новому капитан-генералу герцогу Ормонду брать часть суммы от хлебных контрактов и распоряжаться частью денег, идущих на шпионаж.

Остается ответить на вопрос, откуда у Мальборо, если он и в самом деле не был виновен в предъявленных обвинениях, такое богатство? Впоследствии стало известно, что его окружение — прежде всего Кадоган и Кардоннел — наживались на денежном обмене, который проходил через их руки во время движения армии. Скорее всего, командующий делал то же самое. Причем он мог оперировать куда бблыпими суммами, чем любой из его подчиненных, благодаря помощи своего близкого друга банкира Генри Фарнезе, занимавшегося финансовыми операциями в Нижних Нидерландах. Не следует забывать и поступления от джентри, арендующих землю в его обширных владениях, громадный доход от должностей и, конечно же, выгодные инвестиции. Ведь Черчилль с молодости хорошо разбирался в коммерции и банковских вкладах, деньги на него работали не хуже, чем работал он сам, добывая их.

В течение многих месяцев до, во время и после расследования его «финансового» дела Мальборо находился в крайне нервозном состоянии, что отразила его переписка с Бенджамином Свитом. «Не пишите мне, передавайте через надежные руки» (февраль 1711 года), «Кадоган даст вам знать, где вы сможете со мною тайно встретиться» (январь 1712 года). Это фразы из писем герцога Свиту. В мае 1712 года Свит заверял его: «Я скорее пожертвую собственной жизнью, чем разглашу то, что вы доверили мне». В октябре того же года Мальборо заключил: «Министры должны знать, что я тратил эти деньги на общественные нужды, или Бог забудет их».

Сент-Джон, обещавший французам избавиться от Мальборо, не был удовлетворен ходом событий. Постепенно стало выясняться, что многие англичане, желая мира, в то же время удивляются отставке непобедимого полководца. И тогда тори решили действовать тоньше. Сент-Джон, не желая, видимо, доводить ситуацию до того, чтобы Мальборо начал вызывать всеобщее сочувствие, выступил в палате общин против излишне строгих мер в его отношении.

В мае 1712 года Ормонд получил секретный приказ королевы не вступать в сражения на стороне союзников. В конце концов об этом приказе стало известно, и в палате общин разгорелись дебаты, в ходе которых лорд Поулетт противопоставил «мужество» герцога Ормонда поведению «одного генерала», который любил кровавые битвы, уничтожившие цвет английского офицерства. Это не сошло ему с рук — после заседания Мальборо вызвал его на дуэль. Были назначены секунданты, но дуэль не состоялась: Поулетт забрал свои слова обратно.