От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 144 | we-believe-russia.ru

13 августа 1940 года в редакционной статье газеты «Известия» Москва официально заявила, что претензии Болгарии о возвращении Южной Добруджи являются справедливыми и политически обоснованными. Тем самым СССР стремился перехватить инициативу у Германии в удовлетворении болгарских территориальных требований. Однако болгарское правительство решило искать поддержку в этом вопросе у Германии, опасаясь усиления влияния СССР и коммунистов внутри страны^[1230]. Начавшиеся в августе 1940 года в Крайове болгаро-румынские переговоры завершились 7 сентября подписанием договора о возвращении Болгарии Южной Добруджи в границах 1913 года.

На сессии Народного собрания 20–23 сентября 1940 года глава болгарского правительства Б. Филов заявил, что разрешением добруджанского вопроса Болгария обязана «дружественному посредничеству прежде всего Германии и Италии»^[1231]. В стране усилились германофильские настроения, активизировалась фашистская пропаганда.

16 октября 1940 года Германия официально предложила Болгарии присоединиться к Тройственному пакту.

Балканы и Болгария стали объектами острых дискуссий на германо-советских переговорах, проходивших в Берлине 12–13 ноября 1940 года. Очевидно, с германской стороны эти переговоры стали маскировкой истинных планов Гитлера в период подготовки нападения на СССР. Опубликованные на сегодняшний день директивы к берлинской поездке В. М. Молотова, а также его переписка с И. В. Сталиным в дни переговоров свидетельствуют, что в центре внимания советского руководства стояли два круга проблем: выяснение намерений Германии и других участников Тройственного пакта и определение сферы интересов СССР^[1232].

В директивах были подробно очерчены сферы интересов СССР, которые должна признать Германия. Самой крупной задачей Молотова был вопрос черноморских проливов, которому была подчинена проблема предоставления гарантий Болгарии: «Болгария – главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Германией и Италией, отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию»^[1233]. В директивах упоминались другие балканские страны. Например, говорилось: «Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились… В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает „ось“ предпринять»^[1234].

Во время беседы Молотова с Гитлером 12 ноября 1940 года глава советского правительства поднял вопрос о значении Тройственного пакта, о «новом порядке» в Европе и Азии и о той роли, какая будет в нем отведена СССР. Кроме того, он подчеркнул, что в ходе переговоров должны быть уточнены вопросы о Черном море и о Балканах, касающиеся Болгарии, Румынии и Турции^[1235].

Согласно записи беседы Молотова с Гитлером 13 ноября, глава советского правительства говорил о черноморских проливах и, сославшись на Крымскую войну 1853–1856 годов и события 1918–1919 годов, назвал их «воротами для нападения на Россию»^[1236].

Молотов тогда же в соответствии с намеченными в директивах проблемами поднял вопрос о советских гарантиях Болгарии, подобно тем, что Германия и Италия предоставили Румынии. Гитлер ответил, что «Румыния сама обратилась с просьбой о гарантии» и что нужно выяснить, «желает ли Болгария иметь гарантии от Советского Союза и каково будет к этому отношение Италии». Молотов ответил, что в этом вопросе у СССР только одна цель. Он хочет гарантировать себя от нападения через проливы и может решить этот вопрос с Турцией; «гарантии Болгарии помогли бы его надежнее решить. Как черноморская держава, Россия имеет право на такую безопасность и уверена, что она сможет найти у Турции понимание в данном вопросе».

По заявлению Гитлера, это примерно совпадало с германской точкой зрения, согласно которой только военные корабли России смогут проходить через проливы свободно, тогда как для всех остальных военных судов нечерноморских держав проливы будут закрыты^[1237]. Таким образом фюрер сделал вид, что признал советские интересы в зоне проливов, но ни по одной из поднятых проблем, в том числе о Болгарии и Черном море, не было достигнуто никаких соглашений.

На заключительной беседе 13 ноября министр иностранных дел Германии Риббентроп предложил Молотову проект соглашения государств Тройственного пакта с Советским Союзом – Пакт четырех. Причем дальнейшие переговоры должны были идти по дипломатическим каналам^[1238].

17 ноября 1940 года прибывший в резиденцию фюрера царь Борис на настойчивые требования Гитлера присоединиться к Тройственному пакту ответил отказом, аргументировав его неподготовленностью Болгарии к войне, опасностью со стороны Турции и возможностью ухудшения отношений с СССР^[1239].

26 ноября 1940 года германский посол в СССР Шуленбург направил телеграмму Риббентропу, в которой говорилось, что 25 ноября Молотов пригласил его к себе и в присутствии В. Г. Деканозова передал ему предложения советской стороны по пакту четырех держав. В документе указывалось: «СССР согласен принять в основном проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, схематично изложенный г. Риббентропом в его беседе с В. М. Молотовым в Берлине 13 ноября 1940 года»^[1240].

Советское правительство выдвинуло четыре своих условия присоединения к Тройственному пакту. 2-й и 3-й пункты этих условий касались советских интересов на Юго-востоке: «…2. Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путем заключения пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР, и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды.

3. Если центром тяжести аспираций СССР будет признан район к югу от Батуми и Баку в общем направлении к Персидскому заливу»^[1241].