От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 192 | we-believe-russia.ru

Одновременно отечественные военные теоретики внимательно следили за развитием зарубежной военной теории. Этому способствовало то, что в Советском Союзе на русский язык переводились и издавались труды многих зарубежных военных теоретиков. Они касались различных проблем, в том числе характера будущей войны. Так, немецкий генерал Э. Людендорф^[1582], являясь сторонником тотальной войны, считал, что она будет беспощадной войной на истребление с использованием не только вооруженных сил, но и всех доступных средств и способов политической, экономической и психологической борьбы^[1583]. В то же время он полагал, что победа будет одержана путем ведения «молниеносной» войны, основанной на внезапности нападения и превосходстве в силах и средствах. О том, что будущая война станет тотальной (всеобъемлющей), писал и французский теоретик Э. Аллео в своей книге «Воздушная мощь и сухопутные вооруженные силы».

Итальянский генерал Г. Бастико, обосновывая маневренный характер будущей войны, не исключал возможности возникновения позиционных форм борьбы^[1584]. Его поддерживал французский генерал Ф. Кюльман, подчеркивая, что война не может быть длительной^[1585]. Он, уделяя главное внимание своевременному и безопасному стратегическому развертыванию основной массы вооруженных сил, особое значение придавал проблеме прикрытия этого развертывания. В отличие от Кюльмана генерал Аллео считал, что для обеспечения стратегического развертывания необходимо еще в мирное время иметь готовую к действиям армию прикрытия, оставляя в распоряжении главного командования маневренный резерв из механизированных и легких ударных соединений. Он предназначался для ввода в сражение с целью захвата стратегических пунктов и рубежей для ведения операций главными силами^[1586].

Некоторые зарубежные военные теоретики, в том числе Дж. Фуллер, Б. Х. Лиддел Гарт, X. фон Сект, преувеличивали роль наземных войск в войне, особенно механизированных, малых, профессиональных армий. При этом Фуллер не исключал возможности применения мощных воздушных сил для преодоления вражеской обороны^[1587], а Лиддел Гарт высказывался за преимущественное развитие авиации и танковых сил^[1588]. Итальянский генерал Д. Дуэ был сторонником ведения воздушной войны «независимой воздушной армией»^[1589]. В ряде работ большое внимание уделялось вопросам применения химического оружия в будущей войне^[1590]. При этом англичанин В. Лефебюр в своей книге «Решающее наступательное значение новых боевых средств» доказывал, что она будет вестись также с широким применением бактериологического оружия, танков и авиации.

На развитие военной науки определенное влияние оказывал опыт боевых действий в Китае, Абиссинии (Эфиопии), Испании, начавшейся Второй мировой войны и опыт, приобретенный Красной армией в боях у озера Хасан (1938), на р. Халхин-Гол (1939), во время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию (1939) и войны с Финляндией (1939–1940).

Оценивая опыт войны в Китае, советские исследователи пришли к выводу, что японское командование не провело ни одной поучительной наступательной операции^[1591]. Основной вывод из опыта итало-абиссинской войны заключался в том, что при наличии превосходства в современной технике (авиации и моторизованных войсках) преследование приобрело новое значение, позволяя нанести значительный урон противнику^[1592]. Опыт гражданской войны в Испании, по мнению отечественных исследователей, подтвердил многие положения отечественной военной теории и правильность практики подготовки войск. Так, С. И. Любарский считал, что только глубокая наступательная операция, располагающая достаточными силами и средствами, позволяла в короткий срок прорвать тактическую и оперативную глубину обороны на широком фронте и рассчитывать на большой оперативный успех^[1593]. Он отмечал, что война в Испании подтвердила правильность взглядов по вопросам применения танков в бою и операции, основную массу которых необходимо использовать для непосредственной поддержки пехоты^[1594]. С этим не был согласен Г. С. Иссерсон, подчеркивавший необходимость самостоятельных действий танковых войск^[1595].

В работах, посвященных опыту боевых действий у реки Халхин-Гол, были сделаны важные выводы для дальнейшего развития оперативного искусства и тактики, совершенствования боевой подготовки войск и их организационной структуры, в частности, о необходимости формирования танковых и механизированных дивизий, объединенных в механизированные корпуса^[1596]. Однако вскоре многие носители этого опыта были репрессированы, а события начавшейся советско-финляндской и Второй мировой войн заслонили собою опыт, полученный у Халхин-Гола.