От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 73 | we-believe-russia.ru

Ни отечественным, ни зарубежным историкам до сих пор так и не удалось однозначно ответить на вопрос, почему западные державы и СССР так и не сумели успешно завершить тройственные переговоры подписанием военной конвенции и объединить усилия для оказания совместного противодействия агрессивным планам Германии, Италии и Японии. Этот последний на тот момент шанс создания антигитлеровской военной коалиции, а в более широком смысле системы коллективной безопасности в Европе, так и не был реализован. В итоге восторжествовал подход «каждый за себя», национальные интересы – превыше коллективных, общеевропейских и даже общемировых интересов. Возобладало стремление решить свои собственные проблемы, даже за счет других государств. Таким образом, вина за то, что политический кризис 1939 года перерос в войну, развязанную Германией, в той или иной степени лежит на всех основных участниках тех предвоенных событий. Однако при этом важно подчеркнуть, что главными виновниками краха попыток создать систему коллективной безопасности в Европе накануне войны однозначно следует признать Великобританию и Францию и частично США, которые также не предпринимали никаких шагов для поощрения миролюбивых усилий Советского Союза. СССР, не желая превратиться в бесправного заложника и очередную жертву этой политики западных держав, вынужден был в интересах своей собственной государственной безопасности пойти на сближение с Германией и обезопасить себя подписанием с ней Договора о ненападении.

Есть все основания предположить, что во время политического кризиса 1939 года британское руководство исходило из того, что лучше договориться с Гитлером, чем с СССР. При этом оно, по-видимому, даже не допускало, что Сталин и советская дипломатия могут его переиграть в этой большой игре. Франция в свою очередь, хотя нередко и следовала в фарватере английской международной политики, исходила из того, что все же лучше договориться с СССР и создать тройственный военный союз против Гитлера. Об этом свидетельствует и тот факт, что в последний момент, 22 августа, накануне прилета Риббентропа в Москву, глава французской военной делегации генерал Думенк сообщил, что он получил от своего правительства положительный ответ на «основной кардинальный вопрос», то есть о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии в случае наступления германских армий, и полномочия подписать военную конвенцию. Однако реально действенных шагов на пути к достижению тройственного соглашения Франция также не сделала.

Что касается Гитлера, то он в разные моменты, в зависимости от развития политической ситуации в Европе после Мюнхена, делал ставку то на сближение с Великобританией, то играл на разногласиях трех договаривающихся сторон. Но в конце концов, надеясь, что западные державы, несмотря на гарантии малым странам, все же не решатся вступить в войну против Германии, сделал главную ставку на сближение с Советским Союзом и заключение с ним пакта о ненападении. Таким образом он существенно снижал риск создания антигерманской военной коалиции, а следовательно, и вступления СССР в войну в защиту Польши на основе коалиционных обязательств.

Сталин же, будучи прагматиком и лавируя между Германией и западными державами, в конечном итоге, на пороге неминуемой войны, когда исчезли последние надежды на достижение и официальное оформление реальных и серьезных договоренностей с Великобританией и Францией, выбрал пакт с Германией.

Британский премьер-министр У. Черчилль, уже после войны анализируя ход и результаты тройственных переговоров, пришел к твердому убеждению, что «Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз и предоставить методы его функционирования в случае войны на усмотрение союзников, которые тогда вели бы борьбу против общего врага»^[545].

23 августа германская делегация во главе с И. Риббентропом прибыла в Москву. В ночь с 23-го на 24 августа 1939 года в Москве между СССР и Германией был подписан Договор о ненападении, известный также как пакт Молотова – Риббентропа (поскольку под ним стояли подписи именно этих государственных деятелей – наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова и министра иностранных дел Германии И. фон Риббентропа). Заметим, что сходные договоры о ненападении заключали с Германией и другие страны: например, Польша, заключившая Договор о ненападении в 1934 году,^[546] или Великобритания и Франция, каждая из которых подписала с Германией в 1938 году после Мюнхенского соглашения декларации «о мирных и добрососедских отношениях»,^[547] по сути являвшиеся договорами о ненападении. В силу этого международно-правовая состоятельность советско-германского Договора о ненападении не должна подвергаться сомнению. Через неделю нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война.

Мы постарались показать посредством довольно подробного описания и анализа всего предшествовавшего хода международных событий, что заключение Договора о ненападении с Германией явилось вынужденным шагом со стороны советского руководства во главе с И. В. Сталиным, предпринятым в интересах государственной безопасности СССР. На какое-то время это давало стране отсрочку от неизбежного вовлечения в мировую войну, к ведению которой она еще была не готова. Договор был заключен в чрезвычайных условиях, когда угроза мировой войны стала уже почти реальностью.

В статье I Договора о ненападении было зафиксировано, что Германия и СССР «обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами»^[548]. В статье II говорилось, что «в случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу»^[549]. Статья IV гласила: «Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-либо группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой державы»^[550]. Все указанные положения предопределяли главное: СССР сохранял нейтралитет и не мог выступить против Германии ни самостоятельно, ни на стороне западных держав (в союзе с ними или в составе коалиции), которые 3 сентября 1939 года, после нападения Германии на Польшу, объявили войну Германии.

Эти положения вызывают многочисленные обвинения западных историков в адрес Советского Союза, а начиная с конца 1980-х годов также и критику со стороны ряда отечественных историков. По мнению некоторых исследователей, исходя из положений договора, СССР не только не мог поддержать страны, объявившие войну Германии, но и объективно должен был бы встать на сторону Германии, что якобы и случилось после фактического распада польского государства и последовавшего за этим 28 сентября 1939 года принятия совместного Заявления советского и германского правительства, а также заключения Договора о дружбе и границе между СССР и Германией^[551].