От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 9 | we-believe-russia.ru

Таким образом, территориальный передел на основе мирных договоров породил новые конфликты, вызвал рост реваншистских, ревизионистских настроений и стал главным козырем националистов и различных экстремистских сил в ряде европейских стран, не удовлетворенных итогами войны.

Урегулированию международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе служила конференция в Вашингтоне (12 ноября 1921-го – 6 февраля 1922 года)^[45], на которой было зафиксировано новое соотношение сил на Дальнем Востоке. Россия не была приглашена на конференцию, в связи с чем народный комиссар иностранных дел РСФСР направил протест правительствам стран-участниц и заявил, что не признает никаких решений конференции. Хотя согласно подписанному Японией договору «девяти держав» по отношению к Китаю должна была проводиться политика «открытых дверей» и «равных возможностей», тем не менее были подтверждены японские «права» на Маньчжурию, что создавало условия для последующего наступления на Китай. Не устраивал правящие круги Японии подписанный в Вашингтоне под давлением США «договор пяти держав», по которому Японии запрещалось иметь линейные корабли в количестве, превышающем 2/3 от численности американских или английских кораблей того же класса^[46]. Кроме того, Япония сделала заявление о намерении эвакуировать свои войска с Советского Дальнего Востока, однако это произошло только в конце 1922 года под давлением действий войск Красной армии.

Вместе с тем гарантами от японского экспансионизма могли быть только дальневосточные державы – СССР и Китай в сотрудничестве с США и Великобританией, но первые две были исключены из системы международных отношений.

В итоге в рамках послевоенного мирового порядка, который стал именоваться Версальско-Вашингтонской системой международных отношений, великие державы-победительницы преследовали собственные цели, колеблющиеся в диапазоне от полного изменения мирового порядка до его значительной трансформации.

Одной из преобладающих тенденций в развитии международных отношений после победы Октябрьской революции и окончания Первой мировой войны стало системное противоречие между Советской Россией – государством, осуществлявшим революционные преобразования во всех сферах общественно-экономических, идеологических и других отношений, и странами, принадлежавшими к старому миропорядку, основанному на капиталистическом способе производства.

Вместе с тем российские большевики после Октябрьской революции стремились строить свою внешнюю политику на достижении двух трудно совместимых целей: инициирования и поддержки «мировой революции» и выхода России из войны и установления для нее мира в той форме, в какой считало необходимым большевистское руководство^[47].

Действительно, Первая мировая война вызвала большие социальные потрясения не только в государствах, принявших непосредственное участие в боевых действиях, но и во многих странах, прямо в войне не задействованных. Эти явления воспринимались лидерами большевиков, прежде всего В. И. Лениным, как признаки надвигавшейся мировой пролетарской революции. В 1920-е годы решение внешнеполитических задач по обеспечению международной безопасности Советской России (СССР) ставилось в расчете на революции в соседних странах, свержение в них правящих режимов и насильственное изменение политического строя.

На практике реализация данной утопической стратегии вступала в противоречие с объективными условиями международной жизни, реальными геополитическими, стратегическими, экономическими и прочими интересами как самого СССР, так и других государств.

К началу 1920-х годов в основном сформировались направления, формы и методы, а также организационные структуры, с помощью которых советские руководители собирались воплощать в жизнь задуманные идеи «мировой революции». Организационным центром такой деятельности стал Коминтерн, который виделся как своего рода политический и военный штаб мировой революции. В Манифесте Коммунистического Интернационала (Первый конгресс Коминтерна – март 1919 года) ставились задачи «опрокинуть» буржуазный миропорядок и воздвигнуть на его месте «здание социалистического строя». Эти цели могли быть достигнуты лишь «путем насильственного ниспровержения всего современного общественного строя^[48]. VIII съезд РКП(б) (18–23 марта 1919 года), принявший новую программу партии, в специальной резолюции выразил готовность всеми силами и средствами «бороться за осуществление великих задач III Интернационала». Например, в манифесте второго конгресса Коминтерна (июль-август 1920 года), проект которого написал Л. Д. Троцкий, провозглашался тезис о всемирной гражданской войне^[49].

В 1920-е годы на этой идее формировались концепция безопасности советского государства и его военная доктрина. При этом советское военно-политическое руководство исходило из того, что между пролетарским государством и всем остальным капиталистическим миром неизбежно будет продолжаться состояние войны, как писал председатель Реввоенсовета Советской республики М. В. Фрунзе, «не на живот, а на смерть», будь то состояние «открытой войны» или какая-либо форма «договорных отношений, допускающих до известной степени мирное строительство враждующих сторон. Но основного характера взаимоотношений эти договорные формы изменить не в состоянии…»^[50].

Можно возразить, что такая концепция формировалась под влиянием иностранной военной интервенции и действительных попыток зарубежных государств уничтожить Советскую республику. Но, к сожалению, принцип «революционной целесообразности», «революционного права» был перенесен и на международные отношения, что способствовало формированию в зарубежных странах «образа врага» в лице СССР и подчас русского народа и позволяло агрессивным, империалистическим силам реализовывать свои внешнеполитические цели под предлогом борьбы против «угрозы большевизма».

В стране, измученной революцией, гражданской войной и разрухой, Политбюро РКП(б) определило бюджет Коминтерна на 1922 год более чем в три миллиона рублей золотом^[51]. Известная ныне структура Коминтерна свидетельствует, что в 1921–1922 годах в состав его Исполнительного комитета (ИККИ) входили представители коммунистических партий почти всех стран мира и всех континентов, включая не только Европу, но и Азию, Африку, Австралию, Америку^[52].