Боль мне к лицу - читать онлайн книгу. Автор: Гузель Магдеева cтр.№ 3

Еще через две минуты я покидаю и само здание больницы, с колючей проволокой под напряжением по периметру и часовыми на вышках, идя вровень с Иваном, пытаясь успеть в ритм с его размашистым шагом. Слышен звон бидонов, которые везут на ужин по внутреннему дворику, перебиваемый пением птиц. Солнце припекает макушку, и это ни с чем несравнимое удовольствие, простое, но такое недоступное. Прогулок, находясь здесь, заслуживала я редко. Иногда для того, чтобы получить наказание, достаточно кому-то выдумать тебе преступление.

— Садись, — коротко произносит Иван, щелкая брелоком сигнализации. Сегодня он в белом поло и голубых джинсах, на фоне которых отчетливо виден загар. Я останавливаю взгляд на его руках, очерченных синими змеями вен и тут же стыдливо отворачиваясь.

Новенький джип приветливо мигает габаритными огнями, и я приземляюсь на теплое, прогретое кожаное сиденье. В салоне душно, но включенный кондиционер сразу начинает гнать потоки прохладного воздуха на мое лицо.

Кажется, будто за спиной выросли крылья, настолько мне легко и хорошо.

— Не удивляйся, пожалуйста, если я вдруг рассмеюсь, — доверительно произношу я, пристегиваясь ремнем безопасности. — Оказаться за пределами психлечебницы, на свободе… Это счастье.

Полицейский внимательно смотрит на меня, прежде чем тронуться:

— Делай, что хочешь, — и, словно слыша мысли шептунов, добавляет, — в разумных пределах.

«Ну вот!». «А мы рассчитывали…». «Обломинго!».

Мы едем молча, я неотрывно гляжу в окно, удивляясь, как успел преобразиться город, знакомый до каждой улочки. Когда-то, кажется, в другой жизни, я подрабатывала курьером и знала буквально все его уголки. Бульвары утопают в зелени, тополиный пух летит в лобовое стекло словно снег. Я открываю окно и высовываю ладонь, подставляя ее теплому ветру, пытаясь поймать белые мягкие точки, и все-таки смеюсь. Мгновение, всего лишь одно, я позволяю себе быть абсолютно счастливой, без оглядки на окружающий мир, прошлое и действительность.

Реальность возвращается со звонком телефона Ивана. Он коротко отвечает, не отводя глаз от дороги, а я пытаюсь угадать, что говорит ему собеседник, но мысли разбегаются, не желая складываться во что-то определенное.

Путь занимает двадцать три минуты, и я слегка расстраиваюсь, когда понимаю, что он уже закончен. Хочется ехать и ехать, подальше отсюда, подальше от самой себя.

— Неужели никаких вопросов? — ровным тоном произносит мужчина, когда мы заезжаем во двор со старыми пятиэтажками, спрятанными за разросшимися деревьями. Балконы выкрашены в голубую краску, и кажется, будто за ветками прячутся кусочки неба. Я с интересом перевожу внимание на него, замечая в щетине на лице среди черных волос — рыжие, переливающиеся на солнце медью. Это кажется таким необычным, что я почти тянусь, чтобы коснуться его лица. Но не касаюсь.

— Вопросов много, но думаю, что ты все равно расскажешь ровно то, что я должна знать. Когда придет время. Правильно?

— Правильно, — впервые собеседник расплывается в подобии улыбке, а я отвечаю ему тем же, с удовольствием отмечая, что еще не растеряла навыки общения с незнакомыми людьми. Мне нравится, как улыбается Иван, и сам он — как мужчина, но разгуляться фантазии и думать на эту тему себе запрещаю. Хотя голосам все равно, они вожделенно обсуждают его от и до, и я стараюсь не вслушиваться в этот треп, чтобы не краснеть перед ним, думая о сильных руках, прессе под поло и всем прочим, что успевают оценить шептуны. — Поднимемся, там все объясню.

Третий подъезд, третий этаж, тридцать седьмая квартира. Две комнаты, маленькая кухня, старая мебель. Пыль на полках, запах одиночества. Я стараюсь дышать ртом, чтобы не чувствовать амбре пустоты.

— Это явно не твой дом, — говорю, прочерчивая пальцем полоску на телевизоре. Она делит экран почти напополам, напоминая трещину, и я добавляю к ней несколько мелких полосок, делая что-то похожее на многоножку. Еще не лучше.

— Вижу, логично мыслить в дурдоме тебя не разучили, — ничуть не смущаясь, заявляет начальник.

— Деликатностью ты не страдаешь. Хотя, убойный отдел, что с вас взять, — пожимая плечами, устраиваюсь на диване. По выражению лица Ивана понимаю, что контакт между нами налажен, однако не обольщаюсь. Не просто так меня вытянули из больницы для преступников. Чаще всего оттуда только на погост. Я помню это и делаю мысленную пометку — никогда не забывать.

— Осведомленность радует. Но давай ближе к делу, — мужчина усаживается напротив в старое деревянное кресло, оббитое чем-то плюшевым, под накидкой, как была когда-то у моей бабушки, и вытягивает вперед ноги. Я свои поджимаю, обхватывая руками, готовая слушать. — Петра Сергеевича помнишь? — я молча киваю, подстегивая продолжать беседу. — Он рассказал, как ты могла ему тогда… Аналогичная помощь нужна и мне. Справишься?

— Я не могу ничего обещать, — честно признаюсь, мотая головой. — А если мне просто повезло?

— Найти три трупа — это не везение, а…

— Закономерность, — невежливо перебиваю, — я не экстрасенс, я не гадалка. У меня параноидная шизофрения, я слышу голоса, даже сейчас. Недавно меня держали в изоляторе. Весна, обострение. Не слишком ли велик риск делать ставки на такого помощника?

Иван отмахивается, словно ему все равно, что перед ним невменяемый человек. Это даже оскорбляет, и я хмурюсь. Не такие правила я расписывала себе.

— Да хоть черти пусть перед тобой пляшут, только помоги мне его найти.

— Удобно, да? Взять дурочку, которая для вас будет ищейкой, забыв, что она нездорова, и пользоваться ею в своих целях. А потом что? Когда найду? Обратно, в психушку?

— Если поможешь, тогда постараемся снять диагноз, — я не выдерживаю и хохочу:

— А если — нет? Если вдруг окажется, что Петр Сергеич со мной на пару шизиком был, или навыдумывал баек разных на старости лет? Если я буду бесполезной, если станется, что мои способности после галоперидола и аминазина — пропали?

Руки Ивана скрещены на груди, вытянутые ноги — одна на другой. Всем своим видом демонстрирует, что закрылся от меня. Да пожалуйста, больно надо. Обратно в психушку я все равно не вернусь, и сейчас мне нужны гарантии.

— Я в любом случае помогу тебе. Если ты будешь стараться. В независимости от результата.

— Начинай сейчас, — равнодушно произношу я. — Тогда Петр Сергеич чуть не умер. Ты тоже не бессмертный, а я не хочу стать овощем, — я стараюсь добавить как можно больше холода в слова, но не понимаю, выходит ли у меня или нет.

— Торговаться ты любишь, — усмехается он. — Ладно, Басаргина, тебе мое слово — можешь перестать считать себя дурочкой. Но и шибко умной тоже не стоит становиться, — Иван собирается что-то добавить еще, но снова прерывается на назойливую трель мобильного. Видимо, на этот раз игнорировать звонок он не может, выходит на кухню, позволяя мне остаться наедине с собой.