Великая война. 1914–1918 - читать онлайн книгу. Автор: Джон Киган cтр.№ 104

Изменилось ли что-то после смены командования армиями? Генералитет Первой мировой — это один из самых спорных вопросов ее историографии. Литература о войне изобилует плохими генералами и хорошими генералами. Их нещадно ругают или превозносят до небес как обыватели, так и профессиональные историки. В те времена почти всех главнокомандующих — и невозмутимого Жоффра, и пылкого Фоша, и величественного Хейга, и титана Гинденбурга — считали великими людьми. В период между двумя войнами их репутация сильно пострадала, в основном вследствие усилий мемуаристов и писателей — Сассуна, Ремарка, Барбюса, чей «взгляд снизу» на реалии войны безжалостно ниспровергал тех, кто стоял наверху. После Второй мировой атака на их репутацию возобновилась. В этот период историки — как в популярной литературе, так и в серьезных трудах (особенно в Великобритании) — часто описывали британских генералов как ослов, ведущих за собой львов, как жестокосердных злодеев, посылавших молодежь на смерть в полях Фландрии, или как людей, занимающих не свое место ^[493]. Были и контратаки, в первую очередь с целью спасения реноме Хейга, который превратился в своеобразную тетушку Салли — объект не только критики, но и оскорблений для драматургов, кинорежиссеров и создателей телевизионных документальных фильмов, считавших, что Первая мировая война обнажила несправедливость классовой структуры британского общества. Отвоевать удалось немногое ^[494]. К концу прошлого столетия гёнералы, пользовавшиеся уважением на исходе Первой мировой, из-за скоординированной атаки на их имена и действия, похоже, навсегда утратили хорошую репутацию.

Сегодня не согласиться с вынесенными им приговорами трудно — независимо от обоснованности последних. Безусловно, тому, что такое мнение утвердилось, способствовали и сами генералы — своими поведением, позицией, публичными высказываниями, письменными воспоминаниями. Бесстрастность лиц людей, которые смотрят на нас с фотографий того времени, никак не указывает на угрызения совести или на переживания из-за ужасной бойни, которую они развязали и которой руководили. То же самое можно сказать об обстоятельствах и образе их жизни: уединенные поместья, изысканное общество, сверкающие автомобили, кавалерийские эскорты, неизменный распорядок дня, обильные трапезы, священное время для отдыха. Двухчасовой обед Жоффра, десятичасовой сон Гинденбурга, ежедневная прогулка верхом Хейга по дорогам, которые посыпали песком, чтобы не поскользнулась лошадь, ужины в русской Ставке с непременным шампанским и дворцовыми сплетнями — все это было бесконечно далеко от мира, в котором жили их подчиненные: сухой паек, мокрая обувь, отсыревшие шинели, затопленные траншеи, полуразрушенные казармы и нашествие вшей. Ллойд Джордж, известный своими радикальными взглядами и не любивший британский генералитет, казалось, был совсем не похож на них. «Внимание, которое большинство генералов, занимающих высокие должности (хотя есть достойные исключения), уделяют собственной безопасности, — это одно из сомнительных новшеств современной войны», — писал он ^[495].

И тем не менее есть три причины, по которым критика Ллойд Джорджа и всех остальных, кто негативно отзывался о военачальниках Первой мировой войны, может быть признана не во всем несправедливой. Во-первых, многие генералы подвергали себя риску, который не был необходимым и даже противоречил их служебным обязанностям. 34 британских генерала погибли от огня вражеской артиллерии, а 22 от вражеской пули. Сравнивать есть с чем — за всю Вторую мировую войну на поле боя погиб 21 генерал ^[496]. Во-вторых, несмотря на то что практика размещения штабов в глубоком тылу действительно стала новшеством в военном деле — Веллингтон весь день объезжал фронт под Ватерлоо на виду у противника, а в гражданской войне в Америке сложили головы сотни генералов, — сие было оправданно и даже необходимо вследствие невиданного ранее расширения и углубления фронтов, в результате чего боевые действия вышли далеко за границы поля зрения любого командира. И действительно, чем ближе находился генерал к месту сражения, тем труднее ему было собирать информацию и отдавать приказы. Только на телефонном узле, который размещали за линией фронта, он мог надеяться на то, что получит сведения о происходящем на передовой и передаст соответствующие обстановке приказы. В-третьих, сама система коммуникаций не могла обеспечить быструю, не говоря уж о мгновенной, передачу информации, когда она была нужна больше всего, то есть в разгар сражения. В наше время самым главным новшеством в методах ведения войны стало совершенствование наблюдения, указания целей и связи в режиме реального времени, с той же скоростью, с какой развиваются события. Благодаря радарам, телевидению и другим формам получения и передачи информации, в первую очередь радио, командиры во время последнего большого военного конфликта XX века — войны в Персидском заливе — имели мгновенную связь с фронтом, получали и передавали голосовую информацию и приказы, как при прямом телефонном разговоре, и могли незамедлительно организовать огневую поддержку войскам, указывая цели, которые наблюдали в «виртуальной реальности».

Ни одно из этих средств, в том числе радио, не было доступно военачальникам времен Первой мировой войны. Они зависели — после того, как были выкопаны линии траншей, — от проложенной сети телефонных кабелей, которые тянулись к Верховному командованию через промежуточные штабы батальона, бригады, дивизии и армии. На достаточном удалении от фронта кабель можно было проложить на поверхности. В зоне поражения его следовало прятать в землю. Опыт показал, что при глубине меньше 2 метров кабель при артиллерийском обстреле повреждался, поэтому траншеи углубляли, чтобы обеспечить необходимую защиту. К 1916 году в британской армии разработали сложную систему разветвления, чтобы из одного и того же пункта связи штаб мог передавать информацию в трех направлениях — на передовую, в тыл и в соседние штабы ^[497].

Все работало превосходно, пока не начинались бои. Система выходила из строя, причем постоянно, на самом важном участке — на передовой. При обороне пункты связи разрушались вражескими снарядами, а ключевые фигуры — артиллерийские наблюдатели — погибали, пытаясь выполнить задание. При наступлении войска, удаляясь от коммуникационной сети, автоматически теряли связь с тылом. Разматываемые телефонные кабели, как правило, рвались, а другие средства связи, например сигнальные лампы и даже почтовые голуби, были ненадежными. Сохранились многочисленные свидетельства неудовлетворительного результата и в обороне, и в наступлении. В частности, при оборонительных боях на Сомме в 1916 году полковник фон Лоссберг, специалист по телефонной связи, выяснил, что для прохождения приказа от штаба дивизии до передовой требуется в среднем от 8 до 10 часов — и примерно столько же информация шла в обратном направлении ^[498]. Во время наступления связь могла быть нарушена полностью на всех уровнях — батальона, бригады, дивизии, корпуса, армии и Генерального штаба, что выяснилось 1 июля 1916 года, в первый же день битвы на Сомме.