Великая война. 1914–1918 - читать онлайн книгу. Автор: Джон Киган cтр.№ 48

Второй проблемой, а может быть, даже и первой были кадры российской армии. Многие молодые офицеры-дворяне, желавшие сделать карьеру, после окончания военного училища стремились не проходить все необходимые ступени служебной лестницы, а сразу поступить в Академию Генерального штаба. Младшие офицеры, часто выходцы из простолюдинов, малообразованные, не имели и достаточных военных знаний. Лев Толстой в своем описании Бородинского сражения в романе «Война и мир» без обиняков говорит, что русский офицерский корпус состоял из двух классов, которые оказались бесконечно далеки друг от друга. Огромная масса командиров рот и батальонов получала приказы от немногочисленных «кабинетных начальников» — аристократов и представителей высших слоев общества ^[252]. Качества простых солдат из крестьян — храбрость, верность, исполнительность — очень часто компенсировали ошибки и промахи командиров, однако в столкновении с армиями тех стран, которые, в отличие от России, сумели искоренить неграмотность, русская пехота оказывалась в невыгодном положении. Поражения ее деморализовывали. Превосходство артиллерии противника угнетало солдат, и они часто сдавались в плен, особенно если чувствовали себя брошенными или преданными ^[253].

Призыв «За веру, царя и Отечество!» все еще поднимал их в атаку, даже безнадежную, но поражения на поле боя, как и пьянство, могли разрушить преданность полковым знаменам и иконам.

И все-таки тогда, в конце лета 1914 года, это были еще хорошие воинские соединения, в пешем строю и в седлах приближавшиеся к границам Восточной Пруссии, — владимирский, суздальский, угличский и казанский полки 16-й пехотной дивизии, литовский, волынский и гренадерский полки 3-й гвардейской дивизии, другие гвардейцы — уланы и гусары, черноморские казаки. Впереди колонн шли запевалы, а в арьергарде двигались полевые кухни ^[254]. Война стала для этих солдат тяжелым испытанием — лишь немногие понимали, зачем они маршируют на запад, но полк уже был чем-то вроде родного села. Помещика заменял офицер, и, пока на марше проводили воскресные службы, прилично кормили, был шанс выпить водки и сбегать на свидание в деревушку, около которой полк останавливался на ночь (эта атмосфера в русской армии прекрасно передана в книге Александра Солженицына «Август 1914» — части романа-эпопеи «Красное колесо»), русские солдаты с готовностью шли навстречу всем грозившим им бедам ^[255].

Впрочем, у них были основания чувствовать себя уверенно. Огромный численный перевес русских — 98 отмобилизованных пехотных дивизий и 37 кавалерийских — должен был убедить Ставку Верховного командования в подавляющем превосходстве над 8-й армией немцев даже после того, как были приняты меры для противостояния 40 австро-венгерским дивизиям на юге ^[256]. Это превосходство было бы подавляющим, если бы Ренненкампф и Самсонов лучше согласовывали свои действия. Согласно  стратегическому плану фланги их армий, развернутые, соответственно, на запад к Кёнигсбергу и на север к Грауденцу, должны были захватить эти две крепости и взять в клещи 8-ю армию неприятеля, либо уничтожив ее, либо заставив отступить. Тогда бы перед русскими войсками отрылась дорога в Восточную Пруссию и Силезию.

Первым препятствием в осуществлении согласованного наступления русских стала география. С ней, как известно, ничего поделать нельзя — приходится принимать как факт, но можно ли принять как данность непростительную нерешительность и некомпетентность? Короче говоря, полководцы императора Николая повторили ошибку, которую и до них совершали те, кто был уверен в своем подавляющем численном превосходстве, — спартанские военачальники в битве при Левктрах, Дарий в сражении при Гавгамелах, Хукер в боях при Чанселорсвилле. Они позволили более слабому противнику сконцентрировать свои силы сначала перед одной частью армии неприятеля, затем перед другой и по очереди разбить обе. Легче действительно объяснить, каким образом немцы использовали себе во благо рельеф местности. Восток этой части Пруссии в основном представляет собой равнину, но путь русской армии преградила цепь озер, питающих реку Ангерап. Препятствие оказалось серьезным. Сквозные проходы здесь имелись, в частности через Лётцен, но в 1914 году это был город-крепость, хотя перед обращенными друг к другу флангами 1 и 2-й армий оказалась водная преграда длиной в 80 километров, проходившая с севера на юг и вынудившая их разделиться. Стратегически проще всего было перегруппироваться в районе Ангерапа, тоже с севера и с юга, хотя бы для того, чтобы усилиться по центру. Именно такой приказ отдал Ренненкампфу и Самсонову командующий Северо-Западным фронтом генерал Яков Жилинский ^[257].

Конечно, он понимал, какой шанс немцам дает разделение двух армий, и велел позаботиться о защите флангов, однако принятые меры лишь усилили опасность, ведь Жилинский позволил Ренненкампфу усилить свой фланг на Балтийском побережье, которому ничего не угрожало, а Самсонову — перебросить войска на варшавское направление, тоже пока безопасное, и приказал одному корпусу 2-й армии держать под контролем промежуток, отделявший ее от 1-й. В результате обе армии стали значительно слабее, и это не позволило им выполнить свою главную задачу ^[258]. Имея подавляющее превосходство — 19 дивизий против девяти, Ренненкампф и Самсонов использовали для наступления только 16 дивизий, что, впрочем, тоже немало.

Но хуже, значительно хуже было то, что соединения Ренненкампфа и Самсонова прибыли на исходные позиции с разницей в пять дней. 1-я армия пересекла границу Восточной Пруссии 15 августа, что было очень похвально, поскольку немцы и французы только заканчивали сосредоточивать свои силы на западе, а 2-я вышла на этот рубеж лишь 20 августа. Напомним, армии разделяли 80 километров озер, три дня марша, и ни одна из них не могла быстро прийти на помощь другой, попади та в затруднительное положение, — в него скоро попадут и Ренненкампф и Самсонов, хотя они еще об этом не подозревали.

^{Восточный фронт, 1914–1918 гг.}

Исход дела решило превосходство немецкой разведки над разведкой противника. Несмотря на то что русские знали о своем численном превосходстве над немцами, их средства обнаружения неприятеля были несовершенными. Русская кавалерия, столь многочисленная, не стремилась проникнуть в глубь территории противника, а встретив сопротивление, кавалеристы предпочитали спешиваться и формировать огневой рубеж. Авиация российской армии насчитывала 244 самолета и была второй по численности в Европе, но обнаружить передвижение немецких войск пилоты не смогли ^[259]. В отличие от них 2-й авиационный батальон немецкой армии и два дирижабля, приписанные к Позену и Кёнигсбергу, начали сообщать командованию о численности и направлении движения русских колонн еще 9 августа — за неделю до того, как те пересекли границу ^[260]. Нельзя не отметить, что аэропланы и дирижабли обеспечивали германское командование актуальной информацией о противнике на протяжении всей кампании ^[261].