|
Cтраница 71
Сейчас я вспоминаю… Мы прощались… Навсегда. Сейчас я понял… Понимаю… Разорванность следа… Начало мая… Спотыкаюсь… Слова, слова, слова. Сорока бьет хвостом. Снег опадает, обнажая Нагую холодность ветвей. И вот последняя глава Пахнула розовым кустом, Тоску и лживость обещая, И умерла в груди моей. Покой-покой… И одиночество, и злоба, И плачу я во сне, и просыпаюсь… Обида – серебристый месяц. Клейменность – горя проба. И снова каюсь. Каюсь. Каюсь, Держа в руках разорванное сердце… Монино. 1981 г.
«Почему я люблю вот эти…»
Почему я люблю вот эти Затворенные дворы… Там теперь не играют дети И не точатся топоры. Не метет метель спозаранку, Не кружит на снегу трико, Не хрипит по утрам шарманка, И не пахнет прокисшим вином. Это было давно и недавно… Скрип саней, хрип коней, Серых стен полотно, А на них как в японском театрике, Одинокие тени людей. Почему же мне так хорошо, Упираться взглядом в стену? Может, время мое пришло? А сейчас моя память в плену?! Недовыстроенный витраж… Так похожий на пелену… Настоящее что, мираж?.. Там я жил, умирал и страдал, Забираясь на свой этаж. Монино. Февраль 81
Прогулки с котом
Я плыву на пароходе — Пароходик – пароход… В Гибралтаровом проливе Перейду на тихий ход! И услышу эхо дятла, Чистый снег в ладонь возьму, Черность сосен, словно клятву, Тихим словом оборву. Снег падет, и ветка стынет Дятел песню оборвет, Гибралтар меня покинет — Пароходик – пароход… Море, море, горе, грезы И лазурь твоя краса. Память шепотом березы Развевает паруса… То ли тучки пробегают, То ль березы в даль бегут… Вечер синевою тает, И собаки тихо лают, Словно вечность берегут… Монино. Зима 81
«Помоги и спаси…»
Помоги и спаси, О, Господи. Сбереги и укрой, О, Господи. Мягким снегом меня занеси, Господи. И глаза свои не закрой, Господи. Погляди на меня, О, Господи. Вот я весь пред тобой О, Господи. Я живу не клянясь, О, Господи. Подари мне покой, О, Господи… Зима. Монино. 81 г.
Прогулки с котом
И ломать меня ломали, И терзать меня терзали, Гнули, гнули до земли, А я выпрямилси… Я не клялся, не божился, Я легко на свете жил. Хоть в четыре стенки бился, Волком на луну не выл… Можно плюнуть с горки в реку, Поднатужиться, напрячься И подпрыгнуть на вершок. Можно душу человеку Измолоть на порошок… Ах, ломать меня ломать… Ах, терзать меня терзать!.. Монино. Зима. 81
Проза
«Улица оловянных чайников»
«Жизнь – повесть, пересказанная дураком».
Шекспир «Макбет» 5 акт
«В жизни все кончается
Ведь есть всему конец,
Кончается пирожное
Ситро и леденец!
У кошки хвост кончается,
У школьника тетрадь,
А песенку про лесенку
Начнем с конца опять…»
(Детская песенка) Если идти по коридору вперед, то получится 55 шагов. Если идти назад, то пятьдесят четыре.
Если выйти на улицу и ходить кругами, то получится 222 шага.
С неба падал мандарин. И он был красивый и разноцветный, как будто сшитый из разноцветных лоскутиков.
А в воздухе пахло елкой, снегом и плюшевыми зайцами.
Ей было приятно вспоминать то далекое и неясное.
Теперь у нее ничего не осталось, кроме запаха пыльной дороги, которая почему-то кончилась.
Теперь вечерами, особенно, когда шел дождь и люди спешили домой к теплу и были похожи на странные, бегущие черные одуванчики, она любила выходить на эту улицу и плыть по прозрачному асфальту и думать о предстоящем свидании. Это были самые счастливые ее вечера. Это было само счастливое время года.
Возле зоопарка находилось кафе с большими прозрачными окнами, с разноцветными стеклами и стульями, с приятным запахом кофе и свежих булочек.
Она открывала дверь, снимала плащ и чуть-чуть постояв, впитывая в себя эти запахи, медленно шла в угол на свое привычное место.
Там она с нетерпением ждала появления своего друга. Было тепло и хорошо, и коньяк как будто пах мокрыми желтыми листьями.
«Через плывущие стекла она видела обратную сторону зеленой светящейся рекламы, и ей нравилось угадывать истинный смысл написанного, читая задом наперед.
«Самое приятное, – думала она, – это когда все наоборот». На этом мысль ее обрывалась. Она не любила философствовать. А, может быть, просто думать. Ведь все было одинаково: и дождь, и реклама и этот запах в кафе с теми же столиками и булочками.
Потом, как всегда, появлялся ее друг. Он входил, как всегда, бесшумно, не обращая внимания на заигрывающих с ним немногочисленных посетителей, садился на подоконник у окна и долго, без удивления, глядел в свое отражение. Он был ей близок, но она не понимала, что ее так притягивало к нему. Наверное, это был тот покой и безразличие, которые сохраняет в себе все обратное, но необратимое.
Дождь кончался и она уходила. Весной она не любила заходить в это кафе. Там мыли и скребли окна, они становились прозрачными, и как будто несуществующими. Им некого и нечего было отражать. Друг ее куда-то исчезал, потому что грело солнце, наступала пора любви и ему, вероятно, было куда податься. Он был большим серым котом.
А ей некуда и не к кому было идти.
Вернуться к просмотру книги
Перейти к Оглавлению
Перейти к Примечанию
|
ВХОД
ПОИСК ПО САЙТУ
КАЛЕНДАРЬ
|