Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе cтр.№ 68

Если бы проект Уварова одобрили, Академия, безусловно, стала бы самым масштабным европейским учреждением по изучению Азии. В 1810 г., когда он опубликовал свою брошюру, единственными европейскими учреждениями, посвященными изучению восточных языков, являлись Ecole spéciale des langues vivantes orientales ⁶⁵², основанная в Париже 15 годами ранее, и Orientalische Akademie – колледж в Вене для подготовки дипломатических переводчиков. В других странах кафедры восточной словесности были разбросаны по отдельным университетам.

Если отбросить высокопарную риторику, то можно увидеть, что идея учреждения в российской столице института, посвященного ориенталистике, далеко не оригинальна. После встречи с Петром Великим Готтфрид Лейбниц признал уникальный потенциал России как научного посредника между Востоком и Западом. В XVIII в. Георг-Якоб Кер, Михаил Ломоносов и сербский педагогический реформатор Теодор Янкович де Мирьево представляли проекты по открытию азиатских языковых школ в Санкт-Петербурге. Все они подчеркивали близость России к Востоку. Кер отдельно говорил о необходимости готовить специалистов для помощи «распространения южных пределов империи», подразумевая расширение территории в направлении османской Турции и среднеазиатских ханств ⁶⁵³. А в 1802 г. граф Ян Потоцкий, польский дипломатический советник при дворе Александра I, составил меморандум об «азиатской академии» ⁶⁵⁴. (С учетом сходства двух проектов можно почти точно утверждать, что Уваров читал этот текст.)

Оригинальной чертой уваровского проекта было упоминание вневременного Востока как охранного талисмана против подрывного западного радикализма и революции. В XIX в. в России шли бурные дебаты между славянофилами, стремившимися к возвращению к национальным византийским и православным корням, и западниками – сторонниками европейской современной цивилизации. Уваров одним из первых заглянул еще дальше на Восток, за пределы христианского мира, в поисках опоры традиционного порядка. Но он был далеко не последним.

Предложение Уварова повторило судьбы предыдущих проектов, – оно так и осталось нереализованным, так как было просто преждевременным для нации, образовательная система которой находилась на первом этапе развития ⁶⁵⁵. В любом случае у властей нашлись более срочные задачи, когда Наполеон двинул на восток свою Великую армию. Однако в отличие от идей предшественников, его проект не исчез в архивах. Амбициозный и наделенный склонностью к самопиару Уваров добился того, что осенью 1810 г. были отпечатаны 100 экземпляров его брошюры, и ее читали как в России, так и за границей. По словам Синтии Уитакер, публикация привлекла внимание Наполеона, Шлегеля, влиятельной сестры русского императора великой княжны Екатерины Павловны и многих известных европейских ориенталистов, Гёте даже написал автору восторженное письмо ⁶⁵⁶.

Общий благоприятный отклик во много способствовал успешной карьере Уварова, не говоря уже о его женитьбе в том же 1810 г. на дочери министра просвещения. Через год тесть назначил его попечителем Санкт-Петербургского учебного округа, а вскоре Уваров был избран в Академию наук. Вопреки язвительным комментариям современников, Уваров оказался способным управленцем. К 1818 г. он уже стал президентом Академии наук и сохранял этот пост до самой смерти в 1855 г. В качестве попечителя учебного округа он сыграл ведущую роль в трансформации педагогического института в полноценный университет ⁶⁵⁷.

На протяжении своего пребывания на посту министра просвещения Уваров с энтузиазмом поддерживал развитие ориенталистики в России. В 1818 г., за год до основания столичного университета, он открыл кафедры персидского и арабского языков в его предшественнике. По совету Сильвестра де Саси, Уваров пригласил двух молодых ученых из Франции Жана-Франсуа Деманжа и Франсуа-Бернара Шармуа, предложив им щедрые оклады, для преподавания персидского и арабского соответственно. В следующем году он привлек в качестве преподавателя разговорной практики Мирзу Джафара Топчибаева, родившегося в Грузии российского подданного, бегло говорившего по-персидски и по-турецки ⁶⁵⁸.

22 марта 1818 г. на специальной церемонии открытия кафедры востоковедения и кафедры всемирной истории в будущем Петербургском университете Уваров произнес длинную речь, повторив многие тезисы, изложенные в «Проекте» восемью годами ранее об Азии как прародителе цивилизации. Русские должны изучать восточные языки, подчеркивал он, чтобы «содержать вблизи богатства сего неисчерпаемого рудника ума человеческого» ⁶⁵⁹. Однако если Уваров провозглашал возвышенные цели, то его начальники рассматривали восточную словесность исключительно в рамках практических нужд подготовки квалифицированных дипломатов ⁶⁶⁰. Потребуется еще полвека, чтобы почитаемый Уваровым санскрит начали преподавать в столице. Первые вводимые для изучения языки – арабский и персидский – были напрямую связаны со стратегическими интересами Александра I, проводившего военные кампании против Турции и Персии.