Чан Кайши - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 68

Неудивительно поэтому, что в июне 1936 года после разгрома войск Мао в Шаньси Чан развернул новое наступление — на главный советский район, охватывавший север Шэньси и часть соседних провинций Ганьсу и Нинся. По его приказу 86-я дивизия гоминьдановской армии неожиданно атаковала коммунистов, захватив их столицу Ваяо-бао. Пришлось коммунистам бежать в городок Баоань, почти за 300 ли к западу от Ваяобао.

Это, правда, ничего не изменило в стратегическом отношении. Китайская Красная армия неуклонно росла и составляла уже 25 тысяч бойцов, а население советского района Шэньси-Ганьсу-Нинся — около полумиллиона. Коммунисты продолжали успешно играть с Чжан Сюэляном, даже выдвинув его в председатели Северо-западного правительства национальной обороны, которое запланировали создать. Более того, стали подумывать о его тайном приеме в компартию. (Тот сам выразил желание стать коммунистом.)

И, возможно, они приняли бы его, если бы радиостанциям Коминтерна в самом конце июня 1936 года не удалось наладить с ними радиосвязь. 15 августа Секретариат Исполкома Коминтерна передал руководителям КПК последние указания Сталина, полученные генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Георгием Димитровым в ходе беседы с кремлевским вождем в конце июля. Эти указания легли в основу телеграммы Секретариата Исполкома Коминтерна в Секретариат ЦК КПК, текст которой разрабатывался в Исполкоме Коминтерна еще с начала двадцатых чисел июля и которую Сталин утвердил 13 августа. В Китае, по всей видимости, ее получили не ранее 17 августа. Эта телеграмма явно говорила о том, что Сталин начал волноваться по поводу чересчур тесных отношений китайского генералиссимуса с нацистами. Да и откровенное нежелание Чана идти на уступки Советскому Союзу и КПК в вопросе о едином фронте тоже вызвали его беспокойство.

Принимать в компартию «ненадежного союзника» — Чжан Сюэляна — Сталин категорически запретил, потребовав от Мао и других вождей КПК расширить масштабы единого фронта и изменить негативное отношение китайской компартии к Чан Кайши. О том же, что он сам раньше требовал от КПК борьбы на два фронта (и против японцев, и против Чан Кайши), он, понятно, ничего не сказал.

Вряд ли Мао и другие вожди КПК удивились изменению курса Москвы по отношению к Чану: они уже знали об этом от Пань Ханьняня, того самого, который в январе 1936 года вместе с Ван Мином вел в Москве переговоры с Дэн Вэньи, военным атташе китайского посольства. Приехав в апреле 1936 года в Нанкин для переговоров о едином фронте, Пань поддерживал собственную связь с Коминтерном, пользуясь личным кодом. По сути, он был в то время неформальным представителем Коминтерна в Китае. По просьбе гоминьдановцев 8 августа Пань приехал в Баоань, новую столицу КПК, чтобы выяснить мнение Мао и других вождей о едином фронте. Он-то и ознакомил лидеров партии с новым курсом Москвы в отношении Чана.

И те, разумеется, горячо поддержали этот курс, следуя вну-трикоминтерновской дисциплине. 10 августа они приняли решение «признать Нанкин великой революционной силой национального движения». А через 15 дней послушно направили ЦИК Гоминьдана письмо с предложением прекратить гражданскую войну и начать переговоры. «Суть нашей политики — единение с Чан Кайши для сопротивления Японии», — заявил вслед за этим Мао Цзэдун.

1 сентября 1936 года Чжоу Эньлай отправил письмо Чэнь Гофу и Чэнь Лифу (своим старым знакомым по первому единому фронту), в котором от имени ЦК КПК предложил Гоминьдану «объединиться с СССР и китайской компартией для борьбы против Японии». После этого Чан Кайши решил дать коммунистам последний шанс капитулировать. Он потребовал от КПК начать борьбу «за реализацию трех принципов Сунь Ятсена, прекратить борьбу за свержение национального правительства, перестать конфисковывать земельную собственность, распустить советы, переименовать китайскую Красную армию в Нацио-нал-революционную и переподчинить ее Военному совету Гоминьдана для борьбы против Японии».

Коммунисты на все согласились, но выдвинули требование: начать войну с Японией. А вот этого-то Чан и не мог от них принять. Главным образом потому, что не хотел допустить, чтобы КПК диктовала ему — вождю нации — свою волю. Ведь только себя он считал в праве решать, когда наконец настанет момент самопожертвования. Как доносил в Москву полпред Богомолов, Чан мог решиться на союз с коммунистами «только накануне… войны с Японией и в связи с соглашением с Сов<етским> Союзом». К войне же с Японией в конце 1936 года он еще не был готов.

Не исключено также, что Чан просто не поверил коммунистам. Ведь, как и многие другие антикоммунисты и в Азии, и в Европе, он был убежден, что «Коминтерн был всегда наиболее изолгавшимся учреждением в этой рекордно изолгавшейся стране <СССР>» ^[62]. Поэтому прежде, чем что-то подписывать с КПК, он решил добить китайскую компартию в ее «логове», призвав свои войска к новому, шестому, карательному походу. Как раз к тому времени, середине сентября, ему удалось ценой больших усилий, в том числе подкупа, решить проблему с юго-западными милитаристами, вынудив их прекратить мятеж, и он теперь мог вновь бросить все силы против коммунистов.

Разгром компартии должны были завершить Молодой маршал Чжан Сюэлян и генерал Ян Хучэн, войска которых, как мы знаем, базировались на границах советского района Шэньси-Ганьсу-Нинся. 22 октября 1936 года Чан на аэроплане прилетел из Нанкина в столицу провинции Шэньси — город Сиань, чтобы скоординировать последнюю антикоммунистическую кампанию. Но там 26 октября он получил обращение 46 руководителей компартии, направленное ему и генералам гоминьдановских войск, дислоцированных на северо-западе. На этот раз коммунисты требовали прекратить наступление на Красную армию, вновь предлагая прямые переговоры о едином фронте против японских агрессоров. Чан, однако, расценил и это их письмо как обман. Коммунисты, заявил он, «несомненно являются интернационалистическими марионетками (то есть агентами СССР. — А. П.), а китайский народ приносят в жертву».

Но Молодой маршал Чжан Сюэлян так не считал и попытался уговорить Чан Кайши остановить карательный поход, объединившись с КПК. Чан вспылил и, накричав на него, отверг его предложение как «капитуляцию». «<Чжан Сюэлян> ничего не понимает, и от этого у меня болит сердце», — записал он в дневнике.

После этого, 29 октября, Чан Кайши вылетел в город Лоян (провинция Хэнань), где через два дня отпраздновал свое пятидесятилетие (по западному летоисчислению ему было еще сорок девять, но китайцы засчитывают девять месяцев, проведенные в утробе, за год, так что он имел все основания для юбилея). По всей стране прошли торжества, а Чан опубликовал обращение к народу, в котором, описав свое тяжелое детство и признавшись лишний раз в любви к матери, попросил сограждан помочь ему выполнить наказ мамы: добиться освобождения китайской нации. По просьбе Мэйлин, находившейся в Шанхае по болезни (у нее разыгралась язва), он прислал за ней аэроплан, чтобы она могла провести день его рождения вместе с ним. За праздничным столом было много гостей, в том числе Чжан Сюэлян и даже бывший враг Чана — маршал Фэн Юйсян, и Мэйлин лично отрезала каждому кусочек торта, в который было воткнуто 50 свечей. Чан опять вспоминал маму, сокрушаясь, что не смог выполнить ее наказ.