Чан Кайши - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 83

Все иностранцы, за исключением человек тридцати, покинули столицу еще осенью. Те же, кто остался (бизнесмены, миссионеры и врачи), приняли меры к созданию в центральной части города вокруг посольства США так называемой Зоны безопасности ^[74]. Среди них — двое российских эмигрантов: читинец Николай Подшивалов, которому было всего 25 лет, и татарин Циал (о нем известно лишь то, что он был механиком). Они огородили белыми флажками с красными крестами территорию почти в четыре квадратных километра, объявив ее «нейтральной» и устроив там лагеря беженцев. Чтобы управлять этой зоной и охранять ее, они образовали международный комитет. Смелые, но наивные люди надеялись, что японцы не рискнут войти в эту зону, опасаясь дипломатических осложнений. Ведь там, помимо их комитета и посольства США, располагались и нанкинский комитет Международного Красного Креста, и посольство Италии, и дипмиссия Нидерландов, и международный и немецкий клубы, и женский колледж Цзиньлин ^[75], управлявшийся американцами. Но, как показало ближайшее же будущее, зона, конечно, не была полностью безопасной.

Перед падением города в зоне скопилось до 200 тысяч китайцев (население Нанкина к началу войны составляло миллион человек), а затем добавилось еще тысяч пятьдесят. И вскоре зона превратилась в перенаселенное гетто: люди ютились в заброшенных зданиях, подвалах, землянках, окопах, наскоро сооруженных шалашах, даже на улицах под открытым небом. Самое страшное было то, что японцы то и дело наведывались в эту зону и, несмотря на решительные протесты членов международного комитета, а часто и героическое сопротивление, убивали и насиловали беженцев.

И все же те, кто скрывался в зоне, просуществовавшей до середины февраля 1938 года, имели хоть какие-то шансы выжить. А вот остальные жители Нанкина оказались в аду. То, с чем они столкнулись, иначе как резней не назовешь. В течение как минимум шести недель японские солдаты и офицеры, опьяненные победой и озлобленные сопротивлением китайской армии, в буквальном смысле уничтожали нанкинцев. При этом, издеваясь, повсеместно вывесили объявления, гласившие, что японцы — единственные друзья китайцев!

Никто такого не ожидал. Очевидец-иностранец рассказывает: «Мы думали, что с приходом японских солдат… наступит мир… Но были просто поражены тем, чему стали свидетелями: грабежи, пытки, убийства, насилие, поджоги — все, что только можно себе представить, осуществлялось с самого первого дня без всяких границ. В наше время с этим не может сравниться ничто. Нанкин превратился почти в живой ад… Солдаты брали все, что хотели, и уничтожали все, что им было не нужно; открыто, на глазах у людей, насиловали сотни и тысячи женщин и девочек… а затем закалывали их штыками». А вот еще одно свидетельство (запись от 19 декабря 1937 года): «Никогда прежде я не испытывал такой ужас, как в эту неделю. Я и не думал, что японские солдаты могут быть такими варварами. Это была неделя убийств и насилия… Они не только убивали всех пленных… но и огромное число обычных граждан всех возрастов. Многих застрелили на улицах, <японцы> гонялись за ними, как за зайцами. По всему городу валяются тела».

В итоге за шесть недель массового террора японцы, по разным данным, уничтожили от трехсот до трехсот пятидесяти тысяч ни в чем не повинных людей — около трети предвоенного населения Нанкина!

Нельзя сказать, чтобы Чан совсем не переживал по этому поводу. 16 декабря 1937 года он обратился с посланием к нации, в котором взял на себя ответственность за сдачу столицы. Узнав же о масштабах нанкинской трагедии, записал в дневнике 22 января 1938 года: «Жестокие убийства и чудовищные насилия, совершаемые бандитами-карликами в столице, еще не закончились. Враг упрямо движется вглубь <страны>… страдания моих соотечественников огромны». За месяц до того, 24 декабря 1937 года, он направил послание президенту США Рузвельту с просьбой о помощи, но тот ничего конкретного не обещал.

В то же время Чан Кайши дал интервью немецкому корреспонденту, заявив, что «китайский народ полон решимости сопротивляться». При этом отметил (скорее всего, сознательно, ибо, как мы знаем, хотел вызвать конфликт между Японией и СССР), что получает в достаточном количестве военное снабжение и оружие из Советского Союза. Сталин был вне себя: ведь советское вооружение поставлялось в Китай неофициально. Но, поразмыслив, кремлевский вождь успокоился: в конце концов в тот момент для него было важно, чтобы Чан продолжал сопротивляться Японии. А потому он написал Молотову и Ворошилову: «Чан-Кайши <так в тексте> поступил не совсем осторожно, — ну и черт с ним». Послать Чана к нечистому и Молотов, и Ворошилов конечно же согласились.

Между тем 26 декабря 1937 года в Учане, куда Чан Кайши прибыл 14 декабря, германский посол вновь посетил его, передав ему третий проект японских условий мира, практически сводившихся к тому же, что и предыдущие два: японцы добавили лишь требование об уплате Китаем «соответствующей контрибуции». Через два дня Чан рассказал об этих условиях новому полпреду СССР в Китае Ивану Трофимовичу Луганцу-Орельскому (настоящая фамилия — Бовкун) ^[76], опять-таки стараясь напугать Сталина. «Положение таково, — сказал он, блефуя, — что если СССР не выступит открыто вооруженной силой на помощь Китаю, то поражение Китая неизбежно… Среди китайских общественных кругов… начинают укрепляться настроения: поскольку надежды на военное выступление СССР оказались необоснованными, поражение неизбежно и лучше поддержать японофильское правительство». Чан развивал эту мысль в течение двух с половиной часов. (Так и видишь эту картину: уставший от забот и худой до изнеможения Чан то и дело возвращается к волнующей его теме, а «плотный мужчина богатырского телосложения», сын кузнеца Луганец-Орельский, совмещавший должность полпреда с обязанностями резидента советской внешней разведки, внимательно слушает.)

Стремясь напугать и другие ведущие страны, чтобы вынудить их помогать Китаю, Чан Кайши распорядился направить японские условия мира также правительствам США, Англии и Франции. То, что он блефовал, очевидно: 27 декабря, выступая на заседании Высшего совета национальной обороны и доложив о требованиях Японии, он дал понять своим подчиненным, что ни в коем случае не собирается принимать требования Японии. «Сегодня уже не может быть мира без капитуляции, а выживания <нации> без сопротивления», — заявил он. А за пару дней до нового года записал в дневнике: «Сегодня самое опасное — это прекратить войну и начать говорить о мире».

Тем не менее Чан дал задание Кун Сянси, который советовал ему не отвергать посредничество немцев, провести с японцами переговоры, чтобы выиграть время. Но японцы потеряли терпение, и 16 января 1938 года Коноэ объявил, что отныне не будет иметь дела с правительством Чан Кайши. Вслед за чем японцы приступили к образованию марионеточных правительств в Северном и Восточном Китае. В ответ Чан отозвал своего посла из Токио. Тогда японцы отозвали своего. Таким образом, дипломатические отношения Японии и Китая оказались прерваны ^[77].