Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Чернявский, Юрий Фельштинский cтр.№ 13

Вскоре после неудачи с обществом распространения книг Бронштейн попытался попробовать свои силы в политической журналистике. Узнав о том, что народнический журнал «Наше слово», выходивший в Петербурге, перешёл в руки марксистов, он написал в редакцию журнала «Вестник Европы» страстное письмо с протестом против «козней» оторванных от простых людей интеллигентов ^[82]. Для легально выходившего в Одессе журнала либеральных народников «Южное обозрение» он написал резкую статью, направленную против тогдашнего авторитета марксиста П.Б. Струве ^[83]. Статью он назвал нагло — «Рептилии на страницах санкт-петербургского журнала» ^[84]. Отправил этот материал он по почте, но через неделю поехал за ответом сам: «Редактор через большие очки с симпатией глядел на автора, у которого вздымалась огромная копна волос на голове при отсутствии хотя бы намёка растительности на лице. Статья не увидела света. Никто от этого не потерял, меньше всего я сам» ^[85], — вспоминал Троцкий.

Можно, разумеется, усомниться, что это последовавшее через много лет признание соответствовало настроениям юного автора в тот момент, когда ему отказали. Статья вызвала сочувственный отклик редакции, но отказ в публикации был вызван именно молодостью и предполагаемой неопытностью автора. В редакции сочли, что статья вызовет возражения марксистов, а у Бронштейна не будет достаточных аргументов, чтобы вступить в полемику ^[86].

За этой инициативой, однако, следовали другие. Льву удалось добиться, что на годовом собрании читателей Николаевской публичной библиотеки была восстановлена 5-рублёвая плата за пользование абонементом вместо введённой незадолго до этого 6-рублёвой и избрано более либеральное правление. Своей речью на собрании постоянных читателей библиотеки Лев убедил их отказаться от подписки на журнал «Новое слово», так как тот сменил свою народническую ориентацию на марксистскую. Другие же юношеские «акции», в том числе и такая амбициозная, как попытка создать «университет» на началах взаимообучения, сразу же провалились ^[87]. Однако «действительная индивидуальность Бронштейна», по воспоминаниям Зива, была «не в познании и не в чувстве, а в воле. Бронштейн как индивидуалист весь в активности. Активно проявлять свою волю, возвышаться над всеми, быть всюду и всегда первым — это всегда составляло основную сущность личности Бронштейна; остальные стороны его психики были только служебными надстройками и пристройками» ^[88]. Льву казалось тогда, что он прочно стал на позиции революционного народничества. Этому способствовали встречи с возвратившимися из ссылки второстепенными народническими деятелями, которые проживали в Николаеве под надзором полиции. Скорее всего, не они сами, а те люди, о которых они рассказывали, те сказочные для юноши деятели народнического движения — Андрей Желябов, Софья Перовская, Вера Фигнер — становились подлинными его героями.

Конец XIX в. знаменовался интенсивным индустриальным развитием России, строительным бумом, возникновением рабочих организаций, которые, отдавая дань народническим воззрениям, в то же время постепенно увлекались марксизмом в различных его интерпретациях. Новые рабочие союзы стремились найти некую путеводную нить для деятельности в перспективе, но реально обращали основное внимание на стремление улучшить условия труда и быта. В 1896 г. в Петербурге произошла крупная забастовка ткачей. Слухи о ней достигли Николаева, о ней узнали и в саду Швиговского, о ней спорили тамошние «народники» и «марксисты». Вряд ли в Николаеве знали о создании в 1895 г. в Петербурге Ю.О. Мартовым ^[89] и В.И. Ульяновым Союза борьбы за освобождение рабочего класса, но о других рабочих союзах, возникавших, в частности, на юге России, вести доходили.

Однажды в сад заглянула родная сестра братьев Соколовских Александра. Возможно, этот визит был вызван любопытством: братья немало рассказывали ей о Льве Бронштейне, отзываясь о нём как о человеке, который сможет ей объяснить всё на свете в силу своей несгибаемой логики. «Никто его не собьёт!» — твердили братья, буквально влюблённые во Льва, тем более что вместе с Григорием Соколовским Лев в это время задумал написать драму, в центре которой должен был стоять конфликт между народниками и марксистами (работа была начата, но не завершена, а черновики пьесы пропали после ареста авторов). Под впечатлением рассказов Саша ожидала увидеть кого-то, напоминающего бородатого профессора, а встретила элегантно одетого юношу с аккуратными, коротко подстриженными, но всё же непослушными чёрными волосами, орлиным носом и яркими голубыми глазами.

При виде старшей по возрасту (Александра была почти семью годами старше Льва, она родилась в 1872 г.), уверенной в себе и в то же время нежной, стройной и очаровательной девушки молодой человек внутренне дрогнул, однако не стушевался. Они обменялись нелицеприятными репликами. «Вы полагаете, что вы марксистка? — спросил Бронштейн. — Я не могу представить себе, как юная девушка, полная жизни, может придерживаться этого сухого, узкого, непрактичного взгляда». Александра, однако, в долгу не осталась: «А я не могу представить себе, как человек, который полагает, что он логичен, может соглашаться с этой массой неопределённых идеалистических эмоций» ^[90].