Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - читать онлайн книгу. Автор: Клод Каэн cтр.№ 67

Расположенная на севере провинция Анкара после того, как она при Кей-Хосрове вошла в состав удела Кей-Кубада, была возвращена и стала обычным владением султана. В 1235 году она на правах икты принадлежала перване Тадж ад-Дину, хотя неизвестно, была ли она дарована ему лично или стала вознаграждением за службу. Так или иначе, когда в этом же году она вернулась к султану, казни и заключения в тюрьму по приказу визиря, показывают, что она оставалась владением, находящимся под прямым управлением султана, что подтверждает ее дальнейшая история.

Сложнее сделать какое-нибудь определенное заключение в отношении обширной приграничной провинции Кастамону. В середине XIII века Ибн Саид назвал этот город «столицей турок». В XIV веке он был резиденцией туркменской династии Исфахандияридов, а в конце XIII века он в некоторой степени принадлежал потомкам человека, чье присутствие там было отмечено еще во времена независимости сельджуков. Следовательно, остается всего один шаг до того, чтобы сделать вывод, что эмансипация туркменов происходила там так же, как и в других местах. Однако, возвращаясь к ее истокам в начале века, мы понимаем, что этот шаг было бы сделать гораздо проще, если бы мы с такой же определенностью не знали, что в тот же самый период Кастамону принадлежала султанам, у которых был там свой наместник. А затем при монголах она досталась не туркменским силам, которые, как будет видно позже, разделили между собой фрагменты государства сельджуков. Такова проблема, которую мы должны попытаться прояснить.

Исходной фигурой в этом вопросе является Хусам ад-Дин Чупан (Чобан), вероятно занимавший пост беклербека с 608 (1211) года и до 625 (1228) года. Возможно, в этом качестве, а может быть, будучи одновременно хозяином всей или части провинции и туркменов из Кастамону, он, как обычный беклербек, был назначен Кей-Кубадом руководить военной операцией. В данном случае это был знаменитый Крымский поход. Полвека спустя Ибн Биби рассказывал, что его сын и внук получили весь или часть региона по наследству, и, следовательно, заманчиво предположить, что в качестве исключения в одном лишь этом регионе Кей-Кубад фактически допустил создание автономной туркменской семейной вотчины. Однако нет никаких указаний на то, что эти люди были туркменами, и, несмотря на то что им удалось получить реальную власть в этих районах в последней четверти XIII века, фамильная преемственность и масштабы их власти вызывают множество сомнений. Мы уже говорили о том, что в монгольский период Кастамону и ее провинция благополучно управлялись неким Явташем (и нет никаких указаний на его родство с Чупаном, хотя он, как и Чупан, был беклербеком). Затем управление перешло непосредственно к визирю в счет оплаты его расходов, связанных с исполнением своих обязанностей. Потом оно досталось представителю монголов, как гарантия платежей, а позже другим высшим государственным чиновникам. Единственное, что можно сказать с уверенностью, – это что город Кастамону принадлежал султану. То же самое, безусловно, справедливо для Синопа. Возможно, в расположенной в глубинке Саймаре, где в 612 (1215) и в 615 (1218) годах сидел сахиб, ситуация была другой. В любом случае это всего лишь город второстепенного значения.

На оставшейся части южной границы Анатолии располагались Аланья и Анталья. Эти города не подлежали отчуждению, поскольку являлись зимними резиденциями султана, где часто хранились его сокровищницы. Однако существовала еще приграничная туркменская зона, требовавшая особой бдительности. В связи с этим в южных территориях была создана одна общая армия, которой с 603 (1206) года, постепенно расширяя ее охват, более двадцати лет командовал вольноотпущенник Кей-Хосрова Мубариз ад-Дин Эртокуш. Во внутренних территориях его юрисдикция включала Ыспарту и простиралась почти сам до Бурглу. Похожая ситуация повторилась в монгольский период. В промежутке Кей-Кубад, по-видимому, установил прямой контроль над этой армией или поделил ее, поскольку она больше не упоминалась. Эртокуш никогда не терял расположения султана, но в конце концов его власть стала казаться чрезмерной. Поднявшись до ранга атабека при Кей-Хосрове, он был вынужден бороться с Мангуджакидами и больше не участвовал в делах юга. В Анталье его, вероятно, сменил другой вольноотпущенник Кей-Кубада – Армаганшах.

Расположенная дальше к востоку провинция Эрменек, увеличившаяся за счет новых завоеваний, была отдана Кей-Кубадом некоему Камар ад-Дину, который, должно быть, управлял этим вновь созданным образованием в течение долгого времени, поскольку страна сохранила его имя. Однако о самом этом человеке ничего не известно.

На юго-западе Малой Азии главной опорой власти Сельжукидов долгое время с момента завоевания оставался Бурглу. Несмотря на то что его в какой-то степени заменили, с одной стороны, Анталья, с другой – Денизли, присоединенные позже, он продолжал иметь важное значение. Тот факт, что за его стенами содержались государственные преступники, отправленные туда по приказу султанов, доказывает, что он находился в их непосредственном владении. Денизли вместе с Хунасом, когда-то бывшие владением Маврозомов, в 612 (1215) году управлялись неким Асад ад-Дином Айаз аль-Галиби (возможно, он также звался Рашид ад-Дин Айаз ибн Абд Алла аль-Шихаби), про которого известно, что он оставался там до 627 (1230) года. Мы не знаем, было ли это частичным отчуждением, но после этого он вновь оказался в руках султана, который, возможно, передал управление им Каратаю и его брату Карасонкиру, продлившееся до начала монгольского периода, после чего он был на время возвращен грекам и, в конце концов, снова оккупирован туркменами. В Кютахье в 634 (1236) и 641 (1243) годах был один и тот же наместник, эмир ispahsalar Имад ад-Дин Хезардинари, о котором в дальнейшем ничего не известно. Правителями Карахисара, вероятно, были Сабик ад-Дин Абуль-Вафа Ильяс ибн Огуз до 606 (1209) года, а затем его сын ispahsalar Бадр ад-Дин Абу Хамид Хаджи Мухаммед (один из его братьев в 607 (1210) году правил в Караджавиране). И следовательно, город оставался во владении султана. В начале монгольского периода он был передан семье визиря Фахр ад-Дина Али. Понимание его истории, о которой почти ничего не известно, осложняется тем, что его могли путать с одноименными городами в Тавре и в горах Трапезунда.

Таким образом, несмотря на сомнения, которые могут возникать в определенных случаях, не похоже, чтобы общее впечатление можно было оспорить. Сельджукиды управляли своим государством с помощью чиновников, которые могли в течение длительного времени обладать полномочиями и иметь в своем распоряжении войска, но тем не менее могли быть их лишены и, за исключением каких-то особых случаев, действительно снимались или переводились в другие места. До монгольского нашествия султаны были достаточно сильны, чтобы это делать, и, следовательно, их строй в этом отношении был далек от того, чтобы называться феодальным. Напротив, он был подчеркнуто антифеодальным.

Действительно, существует одно важное исключение, которое ошибочно принимают за обычную практику, тогда как дело обстоит прямо противоположным образом. Я имею в виду хорезмийцев. Следует помнить, что после смерти их предводителя Джелал ад-Дина Мангуберди большая часть безземельных хорезмийцев поступила на службу к Кей-Кубаду, который был рад с их помощью устранять возможных соперников и в конечном счете использовать их боевые качества против монгольской угрозы. После некоторых колебаний этот великий сельджукский султан даровал им в качестве икты провинции Эрзинджан, Амасья и Ларанда-Нигде, расположенные на незащищенных границах, на стратегически важных путях и за пределами западной половины его царства. Тем не менее нам неизвестно, какая степень власти была предоставлена хорезмийцам в их иктах (казалось бы, не было никакой необходимости предоставлять им всю полноту власти). Кроме того, обстоятельства были исключительными, и, какие бы предположения ни строились по поводу возможности превращения этой ситуации в норму, они останутся тщетными, поскольку после смерти Кей-Кубада непосредственная опасность уменьшилась, а новые хозяева, возможно, лучше осознали ставшие очевидными недостатки. В результате побежденные хорезмийцы бежали, и система перестала существовать.