Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ганин cтр.№ 34

Способом ухода военспецов от действительности стало пьянство, позволявшее на время забыть о комиссарах и чекистах, отвлечься от воспоминаний об утраченной прежней жизни. Длительные запои целых штабов не были редкостью. Широкую огласку приобрел инцидент с двухнедельным пьянством командующего 14-й советской армией И.П. Уборевича и члена РВС Г.К. Орджоникидзе в 1920 г., когда приводить в чувство незадачливых военных работников пришлось самому В.И. Ленину ^[272]. О пьянстве главкома И.И. Вацетиса вспоминал его товарищ по службе бывший генерал А.Л. Носович, бежавший из Красной армии осенью 1918 г.: «В первый же день Вацетис пригласил меня обедать в штаб. Надо сказать, что встретил он меня обращением на “ты”, и вместо доклада мы дружески болтали. Во время закуски и обеда я был все время в центре его внимания. “Ну, брат, теперь выпьем… А что же теперь нам, военным, осталось, как не женщины, выпить, хорошо поесть и воевать…”» ^[273]

Пьянствовали и работники штаба 1-й Конной армии, причем дело зашло настолько далеко, что начальника штаба армии бывшего капитана В.А. Погребова 1 января 1920 г. командарм С.М. Буденный отрешил от должности. Военспец был предан суду Реввоентрибунала республики. Погребов обвинялся «в появлении в нетрезвом виде на службе, в систематическом пьянстве, в небрежном отношении к своим обязанностям и в том, что, будучи наштармом ^[274], он, не обхватив обстановку боевых действий фронта и обязанный наблюсти за передвижением штаба, не только не разработал плана перевозки штарма ^[275], но и не учел необходимого количества паровозов, вследствие чего не только штарм оказался оторванным от отдела снабжения, но и фронт» ^[276]. Неоднократно в пьяном виде Погребов пускал в ход кулаки. По словам члена РВС 1-й Конной армии Е.А. Щаденко, «Погребов часто напивался пьяным, буйствовал на глазах красноармейцев, “вводил режим мордобойства” и подчиненных ему лиц “приучал пьянствовать вместе с собою”… беспробудное пьянство начальника штаба вместе со своими подчиненными вредно отражалось на работе всего штаба;

приказы, в том числе и оперативные, систематически задерживались, и связь “всегда отсутствовала”. По отношению к военкомам Погребов, по словам т. Щаденко, “был грубо циничен и не стеснялся не только обрывать их в пьяном виде, но часто выбрасывать из квартир и бить”» ^[277]. В итоге Погребова лишили свободы на три месяца с последующей отправкой в штрафную часть на полгода и лишением права занимать командные и административно-хозяйственные посты по 1 января 1922 г. ^[278] Впрочем, уже 1 мая его амнистировали с лишением свободы на год условно.

Получили распространение и наркотики. Так, командующий 2-й советской армией В.И. Шорин, а также некоторые работники штаба армии в 1919 г. посещали проституток и кокаинисток Н.С. Соловьеву и Е.И. Сурконт, у которых также бывали агенты белых. Отрицательное влияние этих увлечений армейского руководства на штабную работу было ощутимым – Шорин и член РВС В.И. Соловьев стали реже появляться на службе, вызывающе себя вели, компрометировали советскую власть, бывая со своими спутницами в общественных местах, а Соловьев даже попытался из-за женщины покончить с собой и получил ранение. По данным следствия, Сурконт угощала кокаином и легендарного начальника 28-й стрелковой дивизии В.М. Азина, из-за чего «до того времени цветущий и здоровый человек… стал совершенно больным» ^[279]. Ранее Сурконт якобы сожительствовала с главнокомандующим Восточным фронтом М.А. Муравьевым.

Ради пользы дела большевики готовы были мириться даже с отдельными способными военспецами, замешанными в коррупционных делах. Таким незаменимым человеком, к примеру, являлся бывший штабс-капитан начальник Центрального управления военных сообщений РККА М.М. Аржанов, который успешно обеспечивал работу военных перевозок в Гражданскую войну. В то же время Аржанов допускал в работе значительные имущественные злоупотребления своим служебным положением ^[280]. Апофеозом прагматического отношения к военспецам стало освобождение некоторых из них из-под ареста на время следствия и использование подследственных на службе в РККА. Например, таким подследственным, остававшимся на действительной службе, был крупный специалист по организации тыла, бывший генерал М.М. Загю ^[281]. О своем участии в оперативной работе в период ареста в 1919 г. рассказывал бывший главком И.И. Вацетис ^[282]. Впрочем, подобный подход был сопряжен с большим риском в отношении возможных измен и диверсий репрессированных.

Представление о характере службы бывших офицеров в Красной армии в разгар Гражданской войны дает официальная диаграмма распределения убыли летчиков из красного военно-воздушного флота в 1918–1919 гг. Всего из рядов советской авиации за это время выбыли 554 летчика. Из них 56 разбились насмерть, 59 пропали без вести, 92 получили ушибы и увечья, 18 умерли от ран, 15 были уволены по болезни, 63 дезертировали, 43 попали в плен, 92 арестованы, 39 перебежали и перелетели к противнику, 9 расстреляны, 68 выбыли по разным причинам ^[283]. Суммарно дезертировали, перебежали и перелетели к противнику 102 человека. Если суммировать с пленными, то 26,2 % по тем или иным причинам оказались в лагере противника или сбежали от большевиков, 13,4 % погибли или умерли от ран, 19,3 % оставили службу из-за ранений и болезней, 16,6 % были арестованы, 1,6 % были расстреляны. К началу 1920 г. в строю оставалось только 378 летчиков ^[284]. Таким образом, до 44,4 % потерь были связаны с пленом, дезертирством и репрессиями. Как уже отмечалось, дезертировать летчикам было сравнительно легко.