Купленная. Доминация - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Владон cтр.№ 93

Она не преминула где-то под конец своей проникновенной тирады коснуться моего лица извечным жестом крайне заботливой мамочки и поправить над виском мою и без того далеко не идеальную прическу. Не исключено, что во всем этом скрывалось мягко завуалированное извинение за свои с отцом импульсивные родительские проступки.

— То есть, влюбись я сейчас в кого-нибудь, не взирая на ее социальный статус, вероисповедание, национальность и неважно какой умственный интеллект, ты бы и слова в супротив не сказала?

Маргарита Стрельникова немощно засмеялась, но при этом не забыла вглядеться в мое лицо, не менее внимательным, чем у меня взглядом. И, похоже, от ее видавшего виды цепкого глаза так и не смогло кое-что ускользнуть.

— Больше всего мне в твоем вопросе понравилось ударение на слово "Ее". Остальное задевало мой слух лишь отчасти и едва-едва. Главное, чтобы это была реальная девушка без Й-хромосомы в ее половых клетках, ну и, конечно, желательно, полностью здоровая, способная передвигаться сама на своих ногах и все в таком же духе.

— Понятно. Без ярко выраженных признаков детской инвалидности, даунизма и наследственных заболеваний.

— Ну, а ты-то как думал? И что-то я плохо тебя представляю влюбленным в кого-то, кто с рождения, например, страдает ДЦП или полной слепотой.

В этот раз от немощного смеха не сумел сдержаться и я. Даже страшно представить, через какой мучительный отбор пришлось пройти Арине Шевцовой, чтобы получить столь ценный для себя статус — моей будущей невесты?

— А если у нее отменное здоровье, умопомрачительная красота, еще и с интеллектом на удивление все в порядке, или даже более чем? Но, скажем, из-за своего печального социального статуса ей приходится заниматься не совсем приятными для любой девушки вещами, при чем за деньги, а не ради собственного удовольствия.

— Боже, Кир, — все-таки мать не смогла воспринять мой вопрос, как за серьезный, страдальчески засмеявшись-застонав и устало закатив глаза. — Ты как что-нибудь ляпнешь в своих излюбленных экспериментальных целях, так потом полдня от этого отходишь. Если бы я тебя так хорошо не знала…

— Я вообще-то серьезно. — знала бы она, сколько мне стоило сил произнести все это. И не потому, что я боялся увидеть определенную реакцию матери на свои слова, а потому что сам до сих не знал, что со мной происходит.

Кажется, у этого кошмара уже исчерпались все сроки давности, а он и не думал ослаблять своей мертвой хватки. Так и продолжал, как заведенный, по установленному им же временному графику, прокручивать раз за разом свои пыточные штыри во всех проделанных им ранах. С каждым новым заходом продвигаясь еще глубже и инфицируя воспаленную плоть с кровью своей гребаной отравой, доводя до первых приступов сверхострой интоксикации.

О таких вещах вообще нереально кому-то рассказывать. Они просто тебя преследуют, время от времени и совсем ненадолго притихая, но только для того, чтобы нанести свой последующий удар точно в цель и обязательно со всей дури. Знал бы сам, что это такое, уже давно бы попытался избавиться от этого дерьма. Еще и наивно думал, что вчерашнее сумасшествие с Луневой, как-то сумеет притупить этот маразм, если не вытравить из-под кожи основательно. Наивный. После того, что со мной потом случилось дома, кроме желания сдохнуть, да поскорее, я вообще ничего вразуметельного так и не испытывал. И поездка в семейную усадьбу Стрельниковых мне тоже совершенно ничем не помогла. Так с какой стати мне может чем-то помочь моя собственная мать, которая понятия не имеет, как живет ее любимый сыночек и что вытворяет по ночам в своей постели по большей части с бесплатными шлюшками?

Влюбиться в кого-то? Если бы еще знать, что это такое и как отличить настоящие чувства, от маниакальной одержимости кем-то? Разве любовь не что-то светлое, якобы вдохновляющее и вроде как дающее влюбленным крылья, а не острую жажду придушить голыми руками объект своей больной страсти? Придушить и наблюдать все последующее время, отсчитывая ударами собственного сердца каждую долбанную секунду, как она теряет свои жизненные силы под давлением моих пальцев, испуская через посиневшие губы последние молекулы эфира своего умирающего дыхания. Может даже и дать ей сдохнуть на пять секунд, чтобы увидеть это воочию, каким станет пустым взгляд ее застывших в одной неподвижной точке глаз. Но только на пять секунд… Пять долгих секунд длинною в пять вечностей.

Потом я ее, конечно же, воскрешу. Ее счастье, что предки моего отца были врачами, и я знаю, как делать и искусственное дыхание, и даже непрямой массаж сердца… А дальше… дальше будет видно…

Если хоть что-то из всего этого, пронесшегося в моей голове за считанные мгновения выжигающим напалмом и частично отразившееся на моем лице, как-то да сумело задеть зоркий глаз моей матери, то едва ли она поняла из увиденного сумбура хотя бы ничтожную толику его истинного кошмара. На такие вещи нельзя смотреть кому бы то ни было.

— В этом случае, тебе бы пришлось выслушать целую лекцию от своей бабушки, почему женщинам от природы противопоказано встречаться с большим количеством мужчин. И здесь бы я с ней согласилась даже не раздумывая.

— Даже если это будет любовь до гроба? — конечно, я шутил… В своей жесткой манере, но шутил. Пусть даже при этом мою диафрагму скручивало тройным узлом, а сверху прижигало раскаленным паяльником, еще и впритык к сердцу.

— Что-то мне подсказывает, ты самый последний человек на Земле, кто захочет выбрать себе в спутницы женщину легкого поведения, находясь в тот момент при полном уме и здравой памяти.

— Разве сердцу в таких вопросах можно что-то приказать? Оно ведь не отличается желаемым интеллектом, не смотрит на этические нормы и не придерживается четко выведенных границ твоих жизненных принципов-позиций в той или иной ситуации. Просто сбивается с ритма и начинает беспричинно ныть рядом с человеком, к которому тянется даже во сне.

В этот раз реакция матери немного напугала с ходу и меня. Наверное, я малость хватил лишку, немного переборщив с метафорами и занесшими меня не в ту степь художественными изысками. И все это из уст того, кто никогда до сих дней не увлекался ни поэзией, ни романтической составляющей художественной прозы.

Маргарита Стрельникова не просто рассматривала выражение моего нервно ухмыляющегося лица, а именно ощупывала его с дотошной тщательностью профессионального следователя едва не осязаемым взглядом. Причем настолько пристально вглядываясь мне в глаза, что я невольно почувствовал незримое присутствие ее всевидящего и всезнающего муженька. Только отец мог так смотреть, отчего становилось не то что не по себе, а буквально тянуло спрятаться куда-нибудь подальше и желательно на очень долго.

— Если это девушка, как ты говоришь, умная, красивая, возможно, знающая себе цену… едва ли она выберет для себя подобный способ материального обеспечения, еще и столь сомнительного характера. По крайней мере, на добровольной основе. И влюбись ты вдруг в такую… — смотрю, ей тоже чуть ли не каждое слово давалось с запредельно затруднительной натяжкой. — Скорей всего, ты бы сам захотел выяснить, что на самом деле вынудило ее пойти на данный шаг. Не думаю, что ты мог бы спутать гуляющую шалаву от той, кто делает это по каким-то… непростым для себя причинам. Увы, но мы сейчас живем не при советах, где проституция являлась едва не психическим отклонением, во всяком случае, личностным уж точно. Более того, сейчас она разрослась до невиданных ранее масштабов и в современных на нее взглядах молодежи, кажется, вообще не осталось каких-либо этических барьеров. Того глядишь, скоро дойдем до норм царской России, где публичные дома работали на официальной основе, а проститутки платили налоги со своих доходов и проходили обязательную проверку на венерические заболевания в медучреждениях, как и представители других более благородных профессий.