В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - читать онлайн книгу. Автор: Барт ван Эс cтр.№ 13

Крайне низкие шансы евреев на выживание объясняются разными факторами. Еврейское население в основном было городским, преследования начались рано, бежать через границу было практически невозможно, а процесс постановки на учет (которому способствовало слепое сотрудничество Еврейского совета с властями) шел быстро. Но и голландцы проявили рвение: доносили на соседей, арестовывали, сажали в тюрьму, транспортировали. В отличие от Бельгии, где евреев преследовали войска СС, или Франции, с ее гибридом вишистского правительства и прямой военной оккупации, в Нидерландах смерть евреям несло именно правительство местное.

Здесь, в отличие от остальных стран, была внедрена система финансового поощрения. За голову каждого еврея полагалось вознаграждение в семь гульденов пятьдесят центов. Эти деньги полицейский, осведомитель или простой гражданин получал наличными. Кроме того, власти установили конкурентную систему: право на арест получили два независимых агентства. Первое – обычная полиция, в которой сформировали специализированные подразделения с названиями вроде «Центральный контроль», «Бюро еврейских вопросов» или «Политическая полиция». Второе – полукоммерческая организация Hausraterfassung с голландским персоналом. Технически ее деятельность заключалась в том, чтобы конфисковывать еврейскую собственность, но организация расширила бизнес и тоже ловила евреев. Ее пятьдесят сотрудников сдали около девяти тысяч человек. Таким образом, нидерландские власти быстро перевыполнили планы, поставленные им немецкими хозяевами, и отправили в концентрационные лагеря на востоке сто семь тысяч «стопроцентных евреев».

В Дордрехте на службе в полиции состояло трое: Арье ден Брейен, Тео Лукассен и Харри Эверс – эти трое делали бо́льшую часть работы. С того самого дня, как Лин привезли в Дордрехт в августе 1942 года, эти трое пытались напасть на ее след.

Помедлив мгновение за ноутбуком, я открываю первую коробку.

Поначалу мне кажется, что я попал в мир классического послевоенного нидерландского романа Виллема Фредерика Херманса «Темная комната Дамокла». Действие последней части этой книги происходит уже после освобождения, когда следователи пытаются установить, кто в Нидерландах во время войны был плохим, а кто хорошим. Главный герой, Хенри Осеваудт, ждет их решения, но годы идут, а доказательства – нечеткие фотографии и противоречивые свидетельские показания – просто копятся на столах. Описывая эту ситуацию, Херманс играет в литературную игру с символическими предметами – фотографическим негативом и зеркалом, и поэтому к концу книги читатель уже не в состоянии определить, кто герой, а кто злодей.

Первая коробка документов о Харри Эверсе оставляет у меня точно такое же впечатление. Вот загадочные фотографии: на нескольких – внутренность буфета с потайными электрическими проводами. На других – фрагменты микропленки с цифрами кода. Вперемешку с ними, похоже, случайная подборка писем от руки, отпечатанных на машинке свидетельских показаний и официальных бланков. В некоторых описывается жестокость Эверса: как он выламывал двери и жестко допрашивал, ища нелегальные предметы – радио и оружие. Но, как и герой романа Херманса, Эверс тоже сам дал показания. Он настаивает, что на самом деле был бойцом Сопротивления и вступил в «Политическую полицию» только по указанию вышестоящих. Некоторые участники Сопротивления письменно подтверждают версию Эверса. По их словам, он часто предостерегал об облавах, помогал с ремонтом оружия, в конце войны участвовал в расстреле коллаборациониста. На дне коробки обнаруживается отчет следственной комиссии от 10 августа 1945 года: Эверс признан невиновным и даже героем войны. Под этим документом лежат вырезки из прессы – статьи о приключениях Эверса, работавшего под прикрытием.

Однако тут же хранятся и письма, опротестовывающие это решение. Кое-кто из участников Сопротивления заявляет, что в вердикте все чудовищно искажено. Приложены даже экземпляры листовки, в которых Эверс назван предателем, – их разбрасывали по городу.

Похоже, разобраться, где здесь правда, будет сложно.

Я провожу в архивах день за днем и открываю все новые и новые коробки. Несколько выживших в Аушвице возвращаются в Дордрехт, другие люди выходят из убежищ, и по мере того как накапливаются сначала десятки, а затем сотни показаний, сомнения рассеиваются.

Один из первых свидетелей – Исидор ван Хёйден, еврей, живший всего в нескольких домах от четы Херома на Дюббелдамсевег. Он рассказывает следственной комиссии, что вечером 9 ноября 1942 года Эверс и Лукассен в сопровождении четверых полицейских из Роттердама ворвались к нему в дом с криками и бранью и устроили обыск. Через каких-то десять минут семью, успевшую пробраться в убежище, обнаружили и заставили выстроиться под охраной. Пока полиция перерывала их бумаги и вещи, ван Хёйдены услышали, как в соседней комнате зазвучало пианино. Это Эверс, покончив с работой, наигрывал популярные песенки.

Ван Хёйденов перевезли в Холландсе Схаубюрг ^[5] в Амстердаме; там они встретили многих дордрехтских соседей, рассказавших им о жестоких допросах, на которых заправлял именно Харри Эверс.

Никого из этих соседей ван Хёйдены больше никогда не видели.

Самому Исидору повезло, потому что у него, члена Еврейского совета, были определенные права. Ему удалось договориться, чтобы всю семью выпустили из Холландсе Схаубюрг, – он пообещал переехать в столицу и жить по зарегистрированному адресу. Едва вырвавшись на свободу, ван Хёйдены нашли более надежное убежище.

Расследование по делу Эверса тянулось месяцами, всплывало все больше похожих историй. Я перебираю содержимое коробок, и передо мной выстраивается вся его биография.

Благодаря множеству описаний Эверс предстает как живой. Светловолосый крепыш со слегка одутловатым лицом. Возраст и социальное окружение типичны для охотника за евреями: ничем не примечательный, малообразованный, любитель выпить. Внебрачный сын католички, Эверс вырос у бабушки и дедушки в Тилбурге, сменил немало занятий, в том числе работал в судостроении и ремонтировал автомобили, а потом перед самой войной вступил в нидерландскую армию. Обладая недюжинной физической силой и умея подчинять себе других, он быстро дослужился до сержанта, но в повышении до офицера ему отказали.

Хотя Эверс некоторое время и состоял в националистской партии, он был скорее аполитичен. Больше всего его интересовали эстрадная музыка, порнография и девушки, за которыми он был не прочь приволокнуться. Во время немецкого вторжения он вел себя примерно и в мае 1940-го, после поражения, вместе с другими бывшими военными вел разговоры о каком-то сопротивлении. Однако из этих расплывчатых планов ничего не вышло.