В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - читать онлайн книгу. Автор: Барт ван Эс cтр.№ 14

В августе 1940 года Эверс поступил на службу в полицию. Было понятно, что в армию соваться не стоит. Некоторые голландцы записались в ряды СС или в вермахт, но Эверс, по сути, не был на стороне немцев, даже если, подобно большинству, принял новое положение дел. Он выбрал специализированную службу в отделе контроля цен – следил за черным рынком. Вскоре выяснилось, что у него настоящий талант ищейки.

Что́ два года спустя, в июле 1942 года, подтолкнуло Эверса к переходу в «Политическую полицию»? Позже он заявлял, что сделал это по распоряжению знакомого из рядов вооруженного сопротивления, но это не похоже на правду. На тот момент в Дордрехте не было ничего даже отдаленно напоминающего вооруженное сопротивление и уж точно не было мифического «Отдела К», связями с которым Эверс бахвалился на судебном процессе. Да, он и впрямь поддерживал связь с одним старым приятелем, который в конце концов примкнул к Сопротивлению. Эверс всегда умел держать нос по ветру. А у немцев дела шли отлично. Сопротивляться было нелепо. Эверс только что женился и собирался съехать из пансиона, где он жил раньше. Вот-вот должна была начаться настоящая охота на евреев, сулившая легкие деньги от «Политической полиции». Человек с опытом по части преступного мира и черного рынка явно будет востребован. Так что Эверс вступил в Фашистский союз, помня, что, если дело повернется плохо, он всегда сумеет прикрыться своим членством в нидерландской националистической партии.

Все оказалось даже лучше, чем он мог себе представить, – истинный рай. Он знал тех, кто располагал информацией, и от природы выглядел внушительно, так что ему легко удавалось выпытывать правду. Допросы и обыски на всю ночь, драгоценности горстями, наличность – бери не хочу. Эверс даже изобрел мелкие приемчики, чтобы отличаться от других, – например, поигрывал оружием, пока говорил, или бренчал на фортепьяно в конце очередного обыска и ареста. Даже обзавелся собственным пианино – забрал из дома какого-то еврея.

Чтобы делать все как полагается, требовался талант. Эверс всегда высматривал трещины в бетонных полах и искал потайные пустоты, измеряя расстояние между потолком и этажом выше. Особенно сладким было сознание власти над женщинами. Рядом с его кабинетом была комната, где он насиловал еврейских девушек, имевших несчастье ему приглянуться. Свою женушку Эверс именовал «цветной капустой», а этих женщин – «брюссельскими кочанчиками».

Читая все это, я думаю о Лин в ее убежище.

Эверс отлавливал и детей. Как-то раз он увидел маленькую девочку на велосипеде и сказал ден Брейну, что она-де «смахивает на еврейку», поэтому они проследили за девочкой до самого дома и обнаружили, что в печке как раз горят документы, подтверждавшие их правоту.

Это – из дела Мипи Вископер, семилетней девочки из Амстердама, наиболее близкой к Лин по возрасту. Мипи посвящены показания свидетелей под номерами 146–148.

Свидетельница номер 146 – Йоханна Вигман, барменша лет двадцати, которая взяла девочку к себе и опекала ее. Вечером 15 ноября 1943 года Мипи спала рядом с Йоханной на матрасе. В половине двенадцатого девушка услышала, как внизу ломают входную дверь. Она едва успела спрятать ребенка под одеяла, как ворвались Эверс и ден Брейен. Полицейские потребовали хозяйку подтвердить, что она Йоханна Вигман, и начали обыск. Мипи нашли мгновенно. Согласно показаниям свидетельницы, ден Брейен воскликнул: «Попалась, жидовка!» Но пока полицейские перерывали дом в поисках других улик, девочке удалось выскочить на улицу и убежать.

Эверс и ден Брейен пришли в ярость, и Йоханна Вигман за укрывательство была отправлена в концлагерь в Вюгт.

Свидетель номер 147 – владелец соседнего кафе, Корнелис ван Торен. У него самого была дочь по имени Яннетье, ровесница Мипи. По его словам, Эверс и ден Брейен сначала обыскали кафе, а уже потом вломились в соседнюю квартиру. Когда они ушли, ван Торен решил выждать, что будет дальше, и около полуночи к нему в бар вбежала Мипи. За ней влетел Эверс, целясь в девочку из револьвера и крича: «Все, загнал в угол!»

– Я просто зашла попрощаться с Яннетье, – ответила та.

Страшнее всего свидетельство под номером 148. Оно написано отцом Мипи, скромным кондитером из большого города, – он владел небольшим делом, как и отец Лин. Мипи тоже была единственной дочерью, и ее родители тоже решили, что девочка будет в безопасности, если спрятать ее у неевреев, а потому отослали в другой город. Сами они тоже укрылись в убежище, но их поймали. В страшный момент ареста они хотя бы утешались мыслью, что для дочери все сделали правильно.

Но когда родителей Мипи поместили в Вестерборк, голландский перевалочный лагерь на пути в Аушвиц, девочку под стражей привезли к матери.

Читая это, я думаю о своих жене и детях и представляю такую нежеланную встречу. И как наяву вижу улыбку, с которой Мипи узнаёт маму.

Всю семью Вископер отправили в Польшу. Когда они прибыли, жену и дочь на глазах Мишеля Вископера забрали и увезли куда-то на грузовике.

Мишель, отец Мипи, был одним из пяти тысяч двухсот голландских евреев, выживших в лагерях смерти, но в Нидерланды он вернулся без семьи.

Несколько минут я сижу в читальном зале неподвижно. Затем слово за словом переписываю дело Мипи в свой ноутбук, набирая текст как можно быстрее.

Карьера, которую Харри Эверс сделал в военное время, такая же, как у множества коллаборационистов, фигурирующих в архивных записях. Едва соотношение сил изменилось, они стали подумывать, как бы переметнуться на другую сторону. Летом 1943 года, когда депортация голландских евреев близилась к завершению, наступление вермахта в России остановилось. Уже весной бывшие голландские служащие, не занятые в жизненно важных отраслях, получили повестки в трудовые лагеря в Германии, а к июлю туда были отправлены четверть миллиона человек. Тысячи, а потом и сотни тысяч людей стали прятаться, чтобы избежать этой участи. И чем активнее власти их разыскивали, тем больше росло возмущение действиями оккупантов среди местного населения. Если в начале года никакого вооруженного сопротивления еще не было, то за последние два месяца 1943 года оно стремительно выросло. Тем временем небо заполонили бомбардировщики союзников, и Эверс, как и другие, забеспокоился из-за того, что творил.

Поэтому с нового года он принялся активно помогать Сопротивлению и при любом удобном случае рассказывал, что по приказанию своего руководства мужественно работал как двойной агент. Со временем он приносил все больше пользы. Наконец, когда по польдерам загрохотали канадские танки, он обошел дома и кафе, навестил старых друзей и заставил поклясться в верности, угрожая ножом. Едва война закончилась, он даже вернул некогда украденное пианино, правда уже сильно поврежденное, в дом того самого еврея.

Примерно год Эверс оставался на свободе, но 13 февраля 1946 года в Тилбурге его арестовали в налоговой конторе неподалеку от его родного дома. При аресте у него обнаружили заряженный пистолет. Выяснилось, что имелся у Эверса и запас гранат. Сопротивления он не оказал.

В итоге Эверса приговорили к восьми годам тюрьмы, а по апелляции срок заменили на три с половиной года. Соразмерное делам наказание – учитывая, что даже Альберт Геммекер получил всего шесть лет, а ведь этот знаменитый «смеющийся комендант» Вестерборка закатил вечеринку по случаю отправки сорокатысячной жертвы в Аушвиц. Отбыв свой срок, Эверс вернулся в общество и благополучно женился во второй раз – правда, быстро развелся. Он прожил семьдесят три года, умер в начале 1990-х, и даже тогда некоторые в Дордрехте считали его героем и жертвой неправедного суда.