Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 47

– Я вам напишу, – сказал Гурий, – я знаю те обстоятельства, по каким государь лишен престола.

Живетин и Корчагин согласились, но когда Гурий написал, то они нашли, что в письме включены непристойные слова относительно государыни и потому не решились нести его к Каргину. Придумывая, как бы исправить письмо и выйти из затруднительного положения, они вспомнили, что в канцелярии содержится арестант, беглый солдат Иван Мамаев, который говорил, что он служил прежде подьячим, и, следовательно, должен быть человек бойкий по письменной части. Живетин и Корчагин обратились к Мамаеву с просьбой прочитать письмо, и если нужно, то исправить. Все совещавшиеся единогласно решили, что «не должно священную особу государыни так поносить, что это не только дурно, но и противно Богу». Непристойные выражения Гурия были заменены Мамаевым новыми, и затем исправленное письмо было переписано Живетиным и представлено атаману Каргину ^[328].

«Всем уже не безызвестно, – сказано было в этом письме, – на каких основаниях российское государство лишилось всемилостивейшего своего монарха от злодеев нашего вселюбезного отечества. Его императорское величество изволил всему яицкому войску изъяснить, что в бытность-де мою в Ранбове [Ораниенбауме], согласись ваши некоторые, забыв страх и закон Божий ^[329], с Орловым бежали в Петербург, объявили ложные клеветы всей гвардии на лицо его императорского величества. Итак, чрезвычайно, изыскался злодей Измайловского полка майор Николай Рославлев и обольсти весь Измайловский полк, привел к присяге и весь Петербург возмутили, объявляя и изблевая на дражайшего своего монарха различные б…и, с которым случаем, таким же образом всю армию обманули, а от государя в Кронштадте ворота затворили, и, вооружась злодейски, в помянутый Кронштадт не впустили.

Итак, всепресветлейший государь Петр Федорович, умиленно лишась своего престола, и доныне, подражая деду своему Петру Великому, всякие способы полюбопытствовал. А что вы к нам пишете, что якобы вам закона христианского быть преступниками и своей присяги нарушителями, что оставить свою государыню, на то вам и мы ответствуем: разумейте же безумия в людях и буди некогда умудритеся. Егда всепресветлейшая наша государыня императрица Елизавета Петровна отиде на вечное блаженство, всему нашему государству известно, что соизволила скиптр Российского государства вручить природному наследнику, великому нашему государю императору Петру Федоровичу и все государство наследному своему монарху присягало. И вы не причастны ли были той же присяге? и равным образом той же казни Божией будете достойны, яко отступники и нарушители христианского закона, что изгнаша своего государя и вместо закона приняв на себя ни есть какое беззаконие ^[330].

Разве вам дивно, что его же хощет Бог, того и избирает на царство, как и в древних родех учиняемо было, что помазанного на царство пророком израильского царя Саула, всемогущий Господь с престола изверг и вместо [него] поят Давида, раба своего. Не избежите за сие страшного Божия суда и нашего великого государя смертоносного меча.

Да полноте нас стращать и угроживать! Когда у ваших солдат руки долги и шеи не коротки, так в том кому Господь да поможет. Мы же страстей ваших очень неопасны, а во всем уповаем на волю сотворившего нас Господа, ежели хотите вы идти против нас, то мы давно милости просим, а по вашему предложению быть ничего в удовольствие вам не может и переписок никаких больше принимать через посланных от вас не хотим. А от государя нашего прислано полное наставление, чтоб с вами поступать сперва сердечно, по-христиански. А видно, вы не хотите совсем его величеству служить и повиноваться, так и полно вами более дорожить».

Письмо это атаман Каргин приказал прочитать при собрании старшин и сотников, а затем поручил Живетину подписать его и отправить к полковнику Симонову. Вместе с тем казаки уговаривали гарнизон сдаться; кричали, что все посланные против самозванца правительственные войска разбиты, Уфа, Казань и Самара взяты, а Оренбург находится в крайности. Пользуясь тем, что многие жены солдат находились в городке, казаки уговаривали их склонить своих мужей посадить коменданта и офицеров в воду и выходить потом из крепости ^[331]. С такой же целью подсылались в ретраншемент беглые солдаты, погонщики и даже казаки. Все эти убеждения хотя и оставались без последствий, но полковнику Симонову надо было иметь много энергии и употребить много усилий, чтобы удержать гарнизон в полном повиновении.

13 апреля обороняющийся съел последние свои запасы и находился в полном изнеможении. Солдаты глодали кости палых лошадей, оставленные собаками, и употребляли в пищу мясо лошадей, околевших от сапа. Когда и этот источник иссяк, то стали варить из глины подобие киселя и его ели. О близкой помощи не было никаких известий, и освобождение осажденных извне считалось делом невозможным. Одно убеждение в том, что от мятежников нельзя ожидать пощады и, что во всяком случае, приходилось умирать, заставляло защитников ретраншемента предпочесть смерть с честью, нежели с изменой присяге.

Между тем утром 14 апреля караульные, наблюдавшие с церкви за всем, что происходило в Яицком городке, дали знать, что среди жителей заметно сильное движение, что большие толпы казаков выходят из городка, провожаемые женщинами. Это известие ободрило гарнизон и укрепило его силы так, «как будто мы съели по куску хлеба», говорит современник и участник. Очевидно, что одно приближение отряда могло вызвать движение казаков, желавших его встретить впереди городка и не допустить до разорения своих домов.

Так оно и было.

Узнав о приближении отряда генерал-майора Мансурова, атаман Овчинников собрал человек пятьсот казаков с тремя пушками и вышел с ними из городка с намерением остановить Мансурова ^[332].

Выступив двумя отрядами из Татищевой и Новосергиевской крепостей и двигаясь вниз по Яицкой линии, генерал-майор Мансуров, 6 и 7 апреля, занял без сопротивления крепости: Озерную, Рассыпную и Илецкий городок, в котором захватил 14 пушек. Бывшая здесь толпа мятежников рассыпалась в разные стороны, а предводитель ее, атаман Чулошников, с несколькими приближенными ускакал в Яицкий городок с донесением о приближении отряда. Следуя далее и подходя к Иртецкому форпосту, находившемуся в 98 верстах от Яицкого городка, Мансуров встретил толпу в 200 человек, состоявшую преимущественно из яицких казаков. После трех пушечных выстрелов казаки рассеялись в разные стороны и были преследуемы кавалериею на протяжении 28 верст. «Я теперь нахожусь в Иртецком форпосте, – доносил Мансуров 12 апреля ^[333], – и принужден здесь завтра иметь роздых, потому что весь транспорт мой, будучи на санях, стал; здесь снег весь пропал и на санях путь продолжать никак не можно. Хотя я и послал в Илек, чтобы достать там телег, но в том месте столько отыскать невозможно. Ваше сиятельство прошу в том мне приказать помочь и хотя бы кулей до 500 муки, с пропорциею круп, приказать отправить из Сорочинской вслед за мной, а из Самары, за вскрытием рек, теперь доставить туда пропитание способу нет».