Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 46

Находясь в Губерлинских горах, среди местности, изрытой рвами и дефилеями, Каргала и ее окрестности представляли множество мест, удобных для защиты и невыгодных для наступления. Воспользовавшись силой своей позиции, мятежники приготовились к обороне и на дороге «самонужной» и единственно возможной для атаки выставили батарею из семи орудий. Огнем этих орудий пугачевцы пытались остановить наступавшие в голове отряда: сводный батальон капитан-поручика Толстого и батальон, составленный из легких полевых команд подполковника Аршеневского. Энергическая атака этих батальонов скоро заставила мятежников отступить, и они, выходя из слободы, стали спускаться к реке Сакмаре. Заметив это, князь Голицын тотчас же отправил полковника Хорвата с тремя эскадронами изюмских гусар и одним карабинеров Архангелогородского полка, приказав ему отрезать путь отступления на Сакмару; но мятежники упорно отстаивали свои позиции, силы их были весьма значительны, и Хорвату не удалось исполнить данного ему поручения.

Вытесненные из Каргалы батальонами Толстого и Аршеневского, сообщники самозванца отступили три версты и заняли пильную мельницу, находившуюся на берегу реки Сакмары, между Каргалой и Сакмарским городком. Тогда князь Голицын приказал полковнику Бибикову занять высоту, лежавшую левее дороги, где и были выставлены подоспевшие орудия, шедшие в хвосте колонны. После нескольких удачных выстрелов мятежники обратились «в наглый бег» и были преследованы полковником Хорватом на протяжении восьми верст. Пугачев хотел удержаться в Сакмарске, но гусары столь стремительно преследовали бегущих, что на их плечах ворвались в город. «Самозванец, – доносил князь Голицын ^[321], – как всегда имел готовых лошадей к побегу, подхвата четырех заводных, бежал по дороге на Пречистенскую крепость. Полковник Хорват не упустил его догонять столько, сколько дозволили силы усталых лошадей, по не мог достичь». Толпа Пугачева была окончательно разбита и рассеяна; мятежники бежали в разные стороны; «всякий старался как бы поскорее уйти, – говорил Максим Шигаев, – отчего и стеснились так, что друг на друга давили»; многие прятались по разным местам, были отыскиваемы войсками и забираемы в плен. В числе последних были и главнейшие пособники самозванца: Максим Шигаев, Иван Почиталин – секретарь Пугачева, Максим Горшков – привилегированный его писарь, Тимофей Падуров, солдат Жилкин и многие другие ^[322]. Все число пленных простиралось до 2813 человек, убито было 400 человек, в числе коих, надо полагать, был и пропавший без вести председатель пугачевской коллегии, старик Андрей Витошнов. В Сакмарске захвачено девять пушек, одно знамя Симбирского батальона, отбитое у полковника Чернышева, несколько значков, весь обоз, провиант и фураж. Вся потеря в отряде князя Голицына не превышала восьми раненых кавалеристов.

С толпой не более как в 500 человек ^[323] Пугачев бежал «не кормя, во всю прыть, до Тимашевой слободы. По приезде в ту слободу только что накормили лошадей, то поскакали опять и, приехав в Тагилу, ночевали». Только теперь опомнился самозванец и стал считать, кто из главнейших его приближенных с ним остался и кто от него отстал. Недосчитавшись многих, он решился до времени скрываться в Башкирии и отправился в дом башкирского старшины Кинзи ^[324].

Надежда пробраться в Яицкий городок была навсегда покинута, так как на освобождение его шел уже отряд генерала Мансурова.

Положение отряда полковника Симонова в Яицком городке. – Переговоры казаков с гарнизоном ретраншемента. – Письмо Симонова атаману Каргину и ответ на него. – Тяжелое положение гарнизона. – Прибытие отряда генерала Мансурова. – Освобождение защитников от осады. – Кончина А.И. Бибикова. – Возвышение Г.А. Потемкина.

После переговоров капитана Крылова с Афанасием Перфильевым ^[325] в Яицком городке не происходило ничего особенного. Обе стороны наблюдали друг за другом, сидя за укреплениями. 9 марта полковник Симонов произвел вылазку, но она не увенчалась успехом, и он снова и на долгое время заперся в ретраншементе.

Ободренные этою неудачею, казаки старались, при помощи убеждений, склонить гарнизон к сдаче, и 14 марта над ретраншементом поднялся бумажный змей, к хвосту которого был привязан конверт. Как только он достиг известной высоты, нитка была обрезана и змей упал внутрь укрепления. В доставленном таким способом письме казаки от имени Пугачева просили полковника Симонова и его команду удержаться от вылазок на будущее время, не производить напрасного кровопролития и лучше покориться, обещая в противном случае зверояростной местью» ^[326]. Хотя в ответ на это в собравшуюся толпу и было пущено несколько гранат, но положение Симонова и его гарнизона в это время было очень трудное: продовольствия оставалось не более как на десять дней и по необходимости пришлось уменьшить его выдачу. Солдатам выдавали по четверти фунта муки при изнурительной работе. Половина людей была всегда в ружье, а другой позволялось дремать сидя; «холод и голод, – говорит участник ^[327], – приводил нас в отчаяние, которое с каждым днем умножалось». Слух, что казаки роют новый подкоп под комендантский дом, крайне беспокоил осажденных, и гарнизону, при ограниченности пищи, приходилось еще усиленно трудиться над рытьем рва вокруг дома, чтобы открыть направление неприятельских подземных работ. О вылазках и вообще об успехе наступательных действий нечего было и думать, так как казаки усилили свои завалы прибавкой нескольких орудий и зорко следили за осажденными.

Сознавая, что в самое непродолжительное время гарнизон будет поставлен в безвыходное положение, по недостатку продовольствия и истощению сил, Симонов отправил увещание к атаману Каргину, в котором требовал покорности и прекращения неприязненных действий. Каргин призвал старшин и приказал писарю Петру Живетину прочитать им письмо, полученное от Симонова. Старшины решили отправить ответ, составление которого и возложено было на Живетина. Последний, возвратившись в канцелярию, советовался с казаком Иваном Корчагиным, «какими бы словами отвечать» Симонову, но в это время подошел к ним беглый с Иргиза раскольничий старец Гурий, живший из милости и подаяниями от двора мнимой царицы Устиньи.